Крутой. Право на любовь

Хотя я еще толком ничего не приобрел, чтобы потерять, но все равно зубы скрипят от безысходности, а кулаки сжимаются от бессилия.

– Не открывай, – Ульяна мотает головой из стороны в сторону, а я удивленно приподнимаю одну бровь вверх.

– Почему?

Странная реакция, учитывая, что именно девчонка виновата в том, что сейчас Виктор Алексеевич Спасский стоит за дверью в мою квартиру. И как же натурально играет свою роль!

Тьфу ты, аж тошнить начинает, глядя в ее лживые глаза!

А в голове то и дело всплывает:

“Не делай этого с нами!”

“Нас нет!”

“Но мы…”

“Уходи. Я пока не готов сделать выбор…”

Не готов. До недавнего времени был на распутье, зато сейчас…

– Я не хочу, чтобы он…

Договорить девушка не успевает, как начинает трезвонить мой мобильный. Конечно, кто бы сомневался! Виктор Алексеевич собственной персоной!

– Открой дверь, недоумок! – орет мужчина мне прямо в ухо, когда я принимаю этот дурацкий вызов.

– И вам не хворать, Виктор Алексеевич, – я усмехаюсь, так как давно привык к подобным “обращениям” со стороны тех, кому я попрек горла стою.

– Или ты открываешь дверь…

– Или я вызову сейчас полицию, – заканчиваю вместо него. – Попытка проникновения в чужое жилье – слышали когда-нибудь о таком?

– Я слышал о похищении! – рычит мне в трубку Спасский, а я снова ехидно и нагло усмехаюсь в ответ.

– Сначала докажите!

– Открывай, черт бы тебя побрал, Крутой!

Ну вот, чего и следовало ожидать. Когда у человека заканчиваются аргументы, он начинает кричать, переходить на личности и говорить исключительно гадости своему оппоненту. Что, Виктор Алексеевич? Загнал я вас в тупик?

То ли еще будет, расслабляться очень рано. Мне, кстати, тоже еще рано праздновать победу и полную капитуляцию Спасского.

Но и девочкой, в отличие от него, я не стану прикрываться. Никогда я не прятался за чужие спины.

Я всегда играю честно! Исключительно с мужиками!

– Открою, – я спокойно произношу спустя небольшую паузу, а сам наблюдаю, как Ульяна поникает еще сильнее. – Но при условии.

– Не беси меня! – грозится Виктор Алексеевич, но я его игнорирую:

– Будете орать – выкину с балкона. Усек?

Да, кстати, разговаривать с подобными уникумами нужно только на их языке. Чтобы дошло, наконец – с ними никто шутить не собирается.

– Ладно, договорились, – соглашается Спасский и отключается, а я убираю телефон в карман, натягиваю на ходу футболку (не с голым же торсом маячить перед глазами отца Ульяны) и подхожу к двери, слыша сзади протяжное:

– Не открывай…

И этот печальный голос, как бы я не хорохорился и не строил из себя стального мужика, режет по живому. Сердце разрывает напополам.

– Рано или поздно, но открыть придется, крошка!

– Давай лучше поздно!

– Ульяна!

Я резко поворачиваюсь к девушке лицом, а она лишь печально смотрит мне в глаза.

– Ты его не знаешь, – пауза, и я вижу, как дрожат у девушки руки.

– Ничего не бойся!

– Он отдаст меня замуж за этого старого и толстого борова! – у нее опять начинается истерика, и она переходит на крик. – Я его ненавижу! Вас всех ненавижу! Вы все…

Она замолкает, плачет, правда, без слез, иногда поскуливая, и разворачивается ко мне спиной. Что-то бухтит себе под нос и направляется в зал.

Патовая ситуация. Я впервые на таком довольно странном и не совсем приятном распутье. Кто бы подсказал, как правильно поступить в данной ситуации? Я же не могу девчонку держать под замком двадцать четыре часа в сутки.

А по-другому, увы, не получится.

Ее отец не сдастся…

Я дотрагиваюсь пальцами до ручки двери, сжимаю сталь, и тут же разжимаю.

Рука падает вниз, а я закрываю глаза и дотрагиваюсь лбом до входной двери…

Я слушаю свое биение сердца. Так громко, что, наверное, и соседи его слышат вместе со мной. Мыслей в голове много, но они все настолько разные, что сложно именно сейчас принять правильное решение.

Только эхом отдаются две фразы. Два голоса. Мой, уверенный и строгий. И ее, испуганный и полный отчаянья.

“Рано или поздно, но открыть придется…”

“Я его ненавижу! Вас всех ненавижу!”

И как поступить?

Звонок в дверь снова разрывает давящую на мозг тишину, добивая мою и без того расшатавшуюся за последнее время нервную систему. Ведь не уйдет же. Да и я пообещал открыть эту чертову дверь.

– Как же ты меня достал, Спас! – бухчу тихо себе под нос и проворачиваю замок.

– Ну, здравствуй, Крутой! – Виктор Алексеевич расплывается в мерзкой улыбке. – В гости пригласишь? – кивает в сторону зала, вызывая у меня зубной скрежет.

– Интересно, а если я сейчас скажу “нет”, – мы встречаемся взглядами, полными ненависти друг к другу, и никто не собирается отступать первым. – Ты свалишь?

– Откуда ж вас, таких борзых, берут только! – со злостью усмехается Спас.

– Больше всего на свете я не люблю тупых вопросов, – отступаю, кивая мужчине, чтобы заходил.

– Запомню, – ворчит Виктор Алексеевич, но уверено движется в комнату. – Здесь ждите! – бросает на ходу своей “свите”, а я с улыбкой на устах закрываю перед их носом дверь.

И сразу же эта дурацкая улыбка сползает с лица. Даже без своих волкодавов Спас опасен. И не стоит его недооценивать. Он не из тех людей, кто уступает.

Даже дочь не станет исключением…