Крутые горки XXI века: Постмодернизация и проблемы России

Именно такой режим сложился сегодня в России. Неудивительно, что бесконечные ритуальные фразы о борьбе с коррупцией и даже конкретные действия, направленные против коррупционеров, не приводят к серьезному успеху. Масштабы коррупции по-прежнему высоки, а на смену посаженным в тюрьму преступникам приходят десятки новых представителей бюрократии, желающих в той или иной форме получать ренту со своей должности (тем более что за назначение на значимый пост, позволяющий брать взятки, порой приходится платить немалые деньги вышестоящему чиновнику).

Впрочем, коррупция не является чисто российским феноменом. Во многих развитых странах мира такого рода злоупотребления были широко распространены на протяжении многих лет. Скажем, вся история авторитарной модернизации во Франции XVII-XIX веков — это фактически история эволюции коррупции от одной формы к другой.

При так называемом старом режиме административные должности покупались обеспеченными людьми в значительной степени для того, чтобы затем можно было получать с них коррупционный доход. Выгодно было всем: королевской казне, бравшей деньги за назначение; коррупционеру, бравшему деньги за свои услуги; а также человеку, который платил чиновнику и решал тем самым свои проблемы. Проигрывали лишь те, кому нечем было платить.

Революция отнюдь не улучшила положения дел. Скорее, наоборот. При режиме директории «казнокрадов было так много, что у историка иногда является искушение выделить их в особую “прослойку” буржуазии» — иронично заметил в свое время академик Е. Тарле [Тарле 1957: 97]. И неудивительно: развал государства, порожденный революцией, лишал чиновника нормального законного заработка, а потому коррупция становилась не только злоупотреблением, но и формой элементарного выживания лиц, находящихся на госслужбе.

При Июльской монархии короля Луи-Филиппа коррупция вновь стала системным явлением. Правительство сознательно коррумпировало депутатский корпус, чтобы получать от него необходимые решения. Причем о всеобщей коррумпированности парламентариев знала вся страна. Показательна в этом отношении карикатура конца 1840-х годов: на ней изображены депутаты, вооруженные толстыми шлангами, по которым перекачиваются деньги.

Впрочем, со временем коррумпированность в ведущих западных странах стала снижаться. Как выяснилось, коррупция — отнюдь не национальная болезнь, а явление, связанное с определенным этапом развития общества. Проходит данный этап — снижается коррупция. Вопрос — почему?

Как бороться с распилом

Первой причиной снижения масштабов коррупции являются изменения в характере бизнеса, которые возникают в эпоху постмодернизации.

Чтобы чиновник мог брать взятки или откаты, их кто-то должен ему давать. Если бизнес заинтересован в приоритетном доступе к госзаказам и в распиле бюджетных денег, он, понятно, готов заплатить тому высокопоставленному лицу, от которого зависит принятие решения. Интерес бизнеса в такой ситуации определяется стремлением максимизировать свою выгоду, а потому частный предприниматель (особенно не отягощенный грузом моральных норм) в целом ряде случаев идет на риск участия в коррупционной сделке. Причем именно на ранних этапах развития рыночной экономики такого рода сделки наиболее часты, поскольку первое поколение предпринимателей обычно формируется людьми жесткими, энергичными, близкими к криминалитету, склонными к риску и презирающими правила поведения, по которым живут «убогие обыватели».

Но в современном экономическом мире ситуация складывается по-другому. В развитых странах командные высоты захватываются сегодня крупными корпорациями, управляемыми наемным менеджментом. Когда-то в прошлом эти компании, возможно, создавались неким предпринимателем, склонным пробивать себе дорогу локтями и рвать противника зубами. Но нынче все по-другому. Менеджмент не стремится максимизировать прибыль ради аморфной массы акционеров, неспособных принимать непосредственное участие в управлении бизнесом. Руководители крупной корпорации нацелены на самовыживание, то есть на то, чтобы их бизнес существовал долго и успешно — без взлетов и падений. А самое главное, чтобы никакие взлеты и падения фондового рынка не привели к захвату контрольного пакета внешними силами и к замене лиц, управляющих корпорацией.

Подобное «растительное» существование в бизнесе устраняет стремление к риску. И в первую очередь к риску на грани закона. Зачем давать взятки и налаживать коррупционные связи с чиновничеством, если ты лишь менеджер, а не хозяин? Зачем рисковать свободой и положением в обществе, если на твоей зарплате приобретаемая выгода впрямую не отражается? «Предприниматель часто шел на этот риск: плащ кровожадного промышленного пирата не особо стесняет, если тебе достается добыча. Но ради жалования на это не пойдешь», — справедливо отмечал Джон Кэннет Гэлбрейт [Гэлбрейт 2004:429]. Ради жалования менеджмент старается под держивать стабильный рост корпорации и стабильный курс ее акций. Не более того.