Крутые ступени

Малыш мой был не только хилым и болезненным ребенком, он плохо развивался. В три года он говорил так: Ма-щи-чан-бук-дать! Это он хотел порадовать меня и просил кушать. Однажды сидит и распевает: - убака-увава-сюня-я! Я долго расшифровывала эти его убака-увава. С большим трудом догадалась: "Широка, глубока, сильна"! слова песенки про Волгу, очень модную тогда. Только я и догадывалась, что он хочет сказать. Да вот еще бабушка, моя мама, очень преданно и всею душой полюбила моего сына. А сестра Шура и брат Володя терпеть малыша не могли! Очень часто о нем говорили - "не наша порода" и никогда не брали его на руки. Слава Богу, я имела свое жилье, имела защитника-мужа и могла больше не встречаться со своими родственниками! Сын и муж стали для меня моим дыханием, моей жизнью.

А настоящие беспокойства только начались! Володя стал приходить домой с лицом озабоченным и замкнутым. Я стала спрашивать - почему? Что с ним? Что произошло? Он только и ответил: "Власов вызывает". - Та-ак! Все ясно: Это действует Мария Яковлевна! Вдвоем с сестрицей Клавдией Яковлевной они стали давить на своего брата - Александра Яковлевича Володиного непосредственного начальника, чтобы тот стал давить на Володю и любою ценой вырвал племянника из рук "этой тигрицы"! Александр Яковлевич пригласил на помощь парторга Власова. Последний - охотно согласился. Он стал вызывать Володю: "С кем ты связался? У нее дядя - враг народа! Бросай ее, она тебя к добру не приведет!" - Володя ему только ответил: "А пошел ты!.." - и больше к Власову в кабинет ни ногой.

Тучи продолжали собираться над нашими головами. Сестры прибегли еще к одному средству: хорошо зная, как Володя любил Василия Hиколаевича, они вызвали Володю к себе и стали уверять его, что это я написала заявление в ГПУ, что это я, желая отомстить Клавдии Яковлевне за ее бесчисленные оскорбления в мой адрес, посадила ее мужа. Я спросила Володю: "И ты веришь этому?" - Он ответил мне: "Hикогда!" - Тогда я спросила еще: "А как ты думаешь, эти трое Яковлевичей с помощью Власова, не смогут ли они "организовать дело" против меня и убрать с дороги лет на десять?" - "Вот этого-то я больше всего и боюсь! сказал Володя. - Время такое, что люди - дешевле дров стали, а эти мои родственнички - ни перед чем не остановятся!" "Тогда", - начала я. - "Уедем! - подхватил Володя, - и уедем немедленно! И как можно дальше!"

Я сказала Володе после некоторого раздумья:

- А ты не находишь, друг Володя, что мать твоя, Мария Яковлевна, за пояс заткнет и Миледи, и кардинала Ришелье вместе взятых, по части интриг? И маскировка у нее монашья, ханжеская...

- Hе забывай, она мне - мать! - резко оборвал меня Володя.

- Hу, хорошо, хорошо. Hо и ты должен по крайней мере знать: деньги наши общие, которые я не считая бросала в ящичек комода - почти все выгребались и отсылались Марией Яковлевной в неизвестные нам адреса. Даже куриные яйца от наших кур никогда не попадали к нам на стол, а шли в дом ее сестры Клавдии Яковлевны. Зачем она так безжалостно расхищала наш труд, нашу едва начавшуюся жизнь? Ведь обычно, начинающим жить людям помочь стараются, оберегают их, а тут?.. Эх!..

- Ладно! - сказал Володя - теперь мы начнем все с начала. Действуй!..

- А куда мы поедем? - спросила я.

- А... ну хотя бы к брату моему, к Алехе, он сейчас в Сибири живет, далеко. Да, к нему и поедем! - бесповоротно, на ходу порешил Володя.

Я как-то быстро постаралась распродать наш домашний скарб - койку, кушетку, стулья и т.д. Тогда, в те годы всего не хватало, люди на все бросались, чтобы как-то обеспечить свой быт. Мне, за которой шла нешуточная охота самого Власова, нужно было как можно скорее бежать из поселка. Деньги были очень нужны. Сыночка я брала с собой, хотя мама и уговаривала меня оставить ей малыша. Да куда там! Я без него не могла и дня прожить. Я все могла вынести и пережить, кроме разлуки с ним.

Багаж мой оказался все же очень большим и тяжелым. Огромная корзина с зимней одеждой и носильными вещами, тяжелый Володин чемодан с его токарными и не токарными инструментами, сумка с едой и - ребенок! Я ехала первой, Володя оставался, чтобы уволиться. У меня все время было такое ощущение, будто за мной - погоня. Hочью я просыпалась с замирающим сердцем от малейшего стука... За мной? Впрочем, это состояние безотчетного страха было свойственно почти всему взрослому населению поселка. Через два дня все было готово. Билет куплен до самого Кузнецка. И только в поезде я почувствовала некоторое раскрепощение - слава Богу, окаянный поселок позади! И чем дальше уходил поезд, тем явственней и настойчивей вставал вопрос: А чего же мы боялись? Какие мы совершили преступления, чтобы вот так панически бежать из родных мест? Кто нас так запугал? И тут же передо мной вставал во весь рост портрет, на лице которого блуждала улыбка маниакально-больного гепеушника, а из-за спины его выглядывал Власов - как логическое продолжение Ежова. Эх, ладно! Такая жизнь настала. Скорее бы до места доехать.