Крутые версты от Суры

Бомбёжки идут ежедневно. Некоторые бомбы не взрываются, и их нужно обезвредить. Этим занимается взрывная бригада. Это русские ребята. Они на особом положении, получают дополнительный паек. На работе они чувствуют себя свободнее, конвоиры к ним не подходят близко, помирать им неохота. При раскапывании завалов, они находят продукты питания. Вот я и решил проситься в эту команду. Рассуждал так: мне помирать так и эдак, с язвой я не выживу. А в саперах я может быть, и выживу, хоть шанс и невелик. Зато сыт буду. Обратился к начальнику лагеря, рассказал о язве. Он внимательно посмотрел на меня.

- А вы были в санчасти?

- Был.

- Идите туда, там сегодня особый прием.

В санчасти находилось человек пять солидных немцев в халатах, среди них и лагерфюрер. Ко мне обратился пожилой врач:

- На что жалуетесь?

- У меня прободная язва желудка, причиняет невыносимые страдания.

- Откуда вы знаете, что у вас язва?

- Меня обследовал профессор Хохенемс, он даже мне справку выписал.

- Профессор Хохенемс? Откуда вы его знаете?

Я понял, что они знают его, что профессор - несомненное светило в медицинской науке.

- Я был у него на приеме.

- Справка эта при вас?

- Она с вещами, здесь, в лагере,

Они посовещались и послали надзирателя за моими вещами.

Не прошло и пяти минут, как надзиратель приволок мешок с моей одеждой. Ведь надо так быстро найти нужный мешок из тысячи ему подобных! Я быстро вытащил из кармана костюма справку. Все по очереди прочитали ее

- Надо актировать, - заключил старший.

- Но ведь он беглец, пытался бежать в Швейцарию.

- Все равно. Мы обязаны считаться с международной конвенцией.

Остальные согласно кивнули. Лагерфюрер, видимо, рассказал им о моей просьбе на счет взрывной команды.

- Надо освободить, - решили все,

- Можете идти. Следующий!

Пришел в барак притихший и взволнованный, не смея верить своему счастью. Неужели костлявая и на этот раз обойдет меня? Ведь это небывалый случай, освобождение из концлагеря по болезни! Если бы кто-нибудь рассказал мне такое - не поверил бы. Позднее узнал: это была комиссия Международного Красного Креста.

Мое новое назначение - на работу к хозяину. В Баварию. Еду на поезде. Во время бомбежки пассажиры оставляют все вещи - багаж чемоданы верхнюю одежду и даже сумки - в вагоне. В полной уверенности, что никто ничего не тронет. Дело тут не столько в суровом законе, по которому грабеж при бомбежке карается смертью, сколько во врожденной немецкой дисциплине, привитой с детства привычке подчиняться закону. После войны видел, как целую неделю стоял загнанный в тупик товарняк с фронтовыми посылками. Ни один немец не тронул ни одной из них. Хотя немцы видели, как русский и поляк хозяйничали там.

При бомбежке я выхожу из вагона последним и возвращаюсь первым. С интересом наблюдаю, как вздут себя пассажиры. Между тем объявили, что поезд дальше не пойдет - железная дорога разбита, - а пассажиров отправят дальше на автомашинах. Тут еще раз пришлось убедиться в немецкой аккуратности, оперативности. Немедленно подали колонну грузовиков, пассажиры спокойно, без паники и молча расселись. Колонна тронулась до следующего города. Им оказался Деккендорф, а это и пункт моего назначения..

Была суббота, работа в учреждениях закончились, надо подумать о ночлеге. Багаж сдал в камеру хранения и думаю: куда же мне теперь?

Узнал, где находится эвакопункт. Есть такой на вокзале в каждом крупном городе для оказания помощи беженцам и пострадавшим от бомбежек. Нашел. Спросили, сколько дней думаю я тут прожить. Сказал - три, и мне выдали талоны на бесплатное питание на три дня в специальную столовую при станции и объяснили, где общежитие.

Утром в понедельник явился на биржу труда. Она находится в здании городской ратуши. Оказывается, мои бумаги уже получены. За мной должны скоро прибыть. К полудню приехала на велосипеде молодая женщина - высокая, стройная, довольно красивая, старшая дочь хозяйки. Звать ее Онал. Такое вот редкое имя. Получил в камере хранения багаж, погрузили его на багажник велосипеда и тронулись в путь. Она отъедет на велосипеде и поджидает меня, а я шагаю пешком. К вечеру добрались до деревни.

В гостиной собрались хозяева и квартиранты — военные. Рассматривают меня, делятся впечатлениями. Их удивляют мои музыкальные доспехи. Русский дикарь и музыка с ним - парадокс!

Комнату мне определили на втором этаже. Кровать, стул, столик. Перина, подушка, две простыни, ватное одеяло. Спал крепко. Утром до завтрака позвали на уборку лошадей. Тут обнаруживается, что я ничего не смыслю в сельском хозяйстве, особенно в немецком. Не умею чистить лошадей! У нас в деревне их вообще никогда не чистят. Правда, в детстве ездил в ночное, умею запрягать, боронить, да и только. Руководил моим обучением пятнадцатилетний сын хозяйки. страстный любитель лошадей, в общем будущий хозяин, наследник всего хозяйства. Под его руководством стал постигать тайны искусства батрака. Завтракаем все вместе, за общим столом.