Крутыми верстами

— От медсанбата по зарослям? — переспросил он, чтобы утвердиться в своих первоначальных предположениях. Значит, есть коридор и пройти по нему можно? — Вот тебе и от немца, — произнес он, глядя на сержанта.

— Тебя, видно, лучше к Юхиму? — спросил он у Ивана.

— Хорошо бы, — ответил Корж-младший.

— Давай, сержант, проводи человека, — распорядился Дремов. — В первый батальон, к Супруну.

— Пошли! — скомандовал сержант.

Поставив задачи вызванным на НП командирам полков, Иван Николаевич подозвал к своей карте задержавшегося по его указанию подполковника Новикова.

— С тобою вот еще надо поговорить: поскольку дивизии приказано выходить на внешний фронт вместе с танковым корпусом, то было бы непростительно не воспользоваться возможностью посадить десантом на танки хотя бы один батальон для выброски на тот рубеж, на котором твой полк будет закрепляться. Вот смотри, — Дремов указал рубеж на карте. — Танкисты пойдут еще дальше, а батальон должен занять оборону по реке. Для нас это очень важно. Между прочим, танкисты любят, когда у них на броне сидит пехота. Говорят, от ее дыхания им становится теплее, — улыбнулся Иван Николаевич.

— Вас, товарищ полковник, понял. Подойдут танкисты — породнимся.

— Верно. Надо по-братски. Да не забывай, чтобы рация была на приеме. Следи за сигналами. До атаки осталось немногим более двух часов.

Новиков поспешил к себе на НП, на ходу обдумывая полученную задачу, а когда, спешившись у подножия высотки, пошел напрямик в гору, в районе третьего батальона разразилась отчаянная пальба. «Что за дьявол? — забеспокоился он. — Неужели вздумалось немцам самим атаковать?»

Прыгнув в ход сообщения, быстро побежал к вершине высотки, а когда до блиндажа осталось десятка полтора шагов, стрельба прекратилась. Послышались выкрики подполковника Великого:

— Тут что тебе, инкубатор? Собрался цыплят высиживать?! Этим будешь заниматься потом, когда закончим войну, а сейчас надо его, гада, душить, атаковать!

Оказавшись рядом, Новиков потянулся к трубке.

— Доханов? Что там у него? — спросил он, тяжело дыша. — Это я, Новиков. Что случилось?

Комбат доложил, что рота, используя удары артиллерии, отразила несколько атак, но противник лезет напролом. Чтобы ей, зажатой в районе церкви, помочь, принято решение наносить короткие удары другими подразделениями с разных направлений.

Новиков не стал затягивать разговор.

— Слушай меня, — перебил он комбата. — За удары хвалю, но переходи в атаку всем батальоном. Помогу артиллерией.

Комбат повторил приказание и, как только артполк открыл огонь, повел батальон в атаку.

Атака удалась. Захватив южную окраину сада и кусок большака несколько южнее, батальон зажал противника с трех сторон, но рота и после этого не смогла соединиться со своими. Ее выручили наши танкисты.

Противник был в селе разгромлен, но вошедшим в село нашим бойцам представилась ужасная картина: хаты все до единой сожжены, многие крестьяне расстреляны. Несколько стариков и женщин фашисты повесили на телеграфных столбах. У всех были выколоты глаза, а у женщин отрезаны груди. На магазинной двери повесили вниз головой десятилетнего школьника с отрубленными руками.

5

Пробираясь с носилками по переполненному залу, санитары старались найти свободное место, но все койки были заняты. Так и пришлось им опустить тяжелую ношу на пол в самом конце зала. Случайно встретив оказавшегося там врача, один из санитаров обратился к нему:

— Куда этого класть?

— Сейчас разберемся, — поспешно ответил врач.

— Чего разбираться? Все занято. Разве под навес?..

— Ты что, капитана? Дырявое там решето. Течет, — перебил солдата другой, узкогрудый, до этого молчавший санитар. — Вот разве сюда, к подполковнику, — мигнул он в сторону двери.

— Аи верно. Молодец ты, Ваня, — обрадовался врач. — Тебе бы в парламенте… А вы, — обратился он к раненому, — вы, товарищ?..

— Заикиным меня, — отозвался Василий.

— Потерпите немножко, товарищ Заикин. Все уладится…

Санитары положили раненого в маленькой мрачной комнате.

— Вот так, переночуешь, а утром вымоем, — то опуская, то вскидывая широкие льняные брови, приговаривая полушепотом, бережно снимал санитар с капитана обмундирование.

Укутав раненого сухим шерстяным одеялом, санитар устало распрямился, бесшумно вышел из палаты.

Заикин скоро уснул. Сон был крепкий и непрерывный. Он уже давно так не спал. Утром ему долго не хотелось открывать глаза. Лишь когда услышал чьи-то мягкие, шуршащие шаги у своей кровати, повернул голову. Рядом стоял сухонький врач-старичок:

— Как мы себя чувствуем? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Крепкий сон — хороший признак.

Он взял Заикина за руку, нащупал пульс.

— Сейчас мальчики вас помоют, дадут поесть, а потом… — врач о чем-то задумался, посмотрел в окно, как будто там должен был найти ответ, — а потом мы с вами встретимся.

Когда за врачом закрылась дверь, у противоположной стены заскрипела койка. Заикин повернул голову. На него смотрел белокожий мужчина с широкой залысиной, убегавшей к темени.

— Здравствуйте! — слегка улыбнулся он.