Кружева Бессмертия

— Игнасс фон Неймар в Акаши? — Джетуш неспешно поднялся, всем видом показывая, что не появление Глюкцифена тому причиной, а просто его нелюбовь к долгому сидению на одном и том же месте.

— Да, занимается анализом собранных нами данных. Его оберегают Серебряные, Золотые и Алмазные фурии вместе, как вы и попросили.

— Как я и распорядился, да, — кивнул Джетуш.

— Как вы и распорядились, — устало кивнул козлоголовый.

Пока наставник и Эльза проверяли заклятия в ауре, Уолт надел сапоги и еще раз обследовал одежду. Магия полностью вплелась в материю камзола и штанов и выглядела естественно. Вот и хорошо. Ах да, кстати…

— Глюкцифен!

Козлоголовый недовольно покосился на Магистра. Ему не нравилось, что боевые маги не спешат с выходом.

— Я все забываю спросить, как у вас вообще проходят выборы?

— Да как повелось с самого основания Нижних Реальностей, так и проводятся. — Козлоголовый принялся ковыряться в обоих ушах одновременно. — Процесс довольно простой. Каждый претендент со сторонниками из избранного числа Повелителей вступает в бой и сражается до тех пор, пока противники не будут повержены. Если у претендента нет сторонников — он наверняка проиграет.

— Ага, — только и нашел что сказать боевой маг.

А чего ты хотел, Уолт? Шефанго из Северных царств примерно так же выбирают конунга. Заодно еще вырезают семью проигравшего, гарантируя политическую стабильность если и не на все время правления победителя, то на достаточно долгий период.

— Мы готовы. — Джетуш погасил аурное отражение Смертного Железной Бездны и ободряюще глянул на учеников. — Можем выдвигаться.

— Хорошо, — кивнул Глюкцифен, и Магистры с убогом в тот же миг покинули комнату.

Глава тринадцатая

Черноимперский жрец Исуа Квил в книге «Нижние Реальности в свете теории игр» утверждал, что если представить каждую реальность, любой мир как определенную Игру Тварца самого с собой, то Хаос и Порядок предстанут как возведенные в абсолют стратегии, предельные возможности ресурсов и поступков. Нижние Реальности тогда — не просто специфические измерения в структуре мироздания, а своеобразный Игрок со своими целями и задачами. Убоги и прочие порождения Нижних Реальностей не более чем пешки, используемые Игроком, а вера смертных и Истоки Сил — платежи. Равалон вообще предстает как кооперативная Игра с трансферабельной полезностью, ведущаяся между Игроком «Нижние Реальности» и Игроком «Небесный Град».

В Черной империи книгу Исуа Квила объявили еретической, а жреца приговорили к сожжению на костре. Конклав после долгого изучения книги запретил ее публикацию на сто лет — редкий случай, когда Великий Совет затронул не имеющего отношения к магии смертного. Дело было в том, что Исуа утверждал, что если Равалон и является Игрой, то Игрой с ненулевой суммой. Это означало, что победа одного Игрока не обязательно влечет за собой проигрыш другого. Если убоги победят, они займут Небесный Град, а боги падут в Нижнюю Реальность — и тогда начнется новая Игра. И так будет до тех пор, пока не появится фиктивный Игрок, который сможет обнулить счет и получить максимальный выигрыш. Таким Игроком Исуа посчитал смертных и заявил, что возможность фиктивного Игрока была давным-давно просчитана Нижними Реальностями и Небесным Градом, и одна из их стратегий — стремление не дать появиться фиктивному Игроку. Однако Нижние Реальности представляют своего рода антистратегию Игры, хотя лишь формально, и этого может быть достаточно для возникновения фиктивного Игрока, если смертные решат не только поклоняться убогам, но и использовать их.

Использовать убогов — за такое Черная империя могла не только сжечь жреца, но и воскресить после этого, четвертовать, снова воскресить, повесить, воскресить, ввести яд, воскресить, отрубить голову, воскресить, повесить, воскресить и так далее. А суровое отношение Конклава объяснялось тем, что идеи Исуа напоминали переработанное учение Союза Совершенных Создателей Разума, запрещенное и проклятое. Тем не менее, так как Исуа рассматривал не одних лишь магов, а смертных в целом, через сто лет после первой публикации с произведением Квила смогли ознакомиться все желающие.

Одним из желающих был жрец Ангни Пламеносного, Тахид аль-Арнами, постигающий таинства божественных откровений и желающий открыть в каждой религии принципы, объединяющие иноверцев, а не разделяющие их. Такие принципы он узрел в единении сознания верующего с сознанием бога, открывающем пространства Абсолютного Бытия. Он верил, что восходя от таба — материальной природы — и отказываясь от нафса — индивидуального «Я», раскрыв дел — сердце — и очистив рух — разум, погрузившись в хафи — глубинное сознание — и достигнув ахфы — сокровенного сознания, смертный узрит единство своей природы с божественной. Как писал Саах’ади Нурбахш: