Кружевной веер

И все же ядовитые слова миссис Прескотт поколебали ее уверенность в искренности Гейбриела – в том, что касается прошлого. Диане очень хотелось ему поверить. Она не сможет стать женой человека, в правдивости которого сомневается! И в то же время невозможно отрицать: замечание Дженнифер Прескотт посеяло в ней зерно сомнения…

Она тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли; ей трудно оказалось смотреть Гейбриелу в глаза.

– Предлагаю отложить разговор на потом…

– Диана, мы выясним все сейчас! Сейчас или никогда! – Он показался ей совершенно незнакомым человеком.

– Мне о стольком придется подумать… – Диана сдвинула брови.

– О чем, например?

– Невозможно отрицать, что миссис Прескотт красива…

Гейбриел презрительно хмыкнул.

– Меня эта женщина не интересует. Никогда не интересовала и не будет интересовать. Либо вы верите мне на слово, либо нет.

Диана посмотрела на него в упор. Лицо его выражало крайнюю степень несговорчивости. Глаза превратились в кусочки темного льда, кожа на скулах натянулась, рот сжался в твердую, неумолимую линию, подбородок упрямо выдвинулся вперед. Гейбриел показался ей совершенно непоколебимым. Диана поняла: если она ему не поверит, он не сделает и шага ей навстречу.

Она вздохнула:

– С вашей стороны несправедливо оказывать на меня такой нажим, ведь после нашего приезда сюда многое изменилось!

Гейбриел задумался. В самом ли деле он поступает несправедливо? После приезда в Фолкнер-Мэнор Диана многое узнала о его прошлом! Может быть, сейчас ей просто не под силу верить ему на слово? Да, наверное, непросто склониться к его точке зрения только потому, что он ее в этом уверяет!

Гейбриел вынужден был признать, что в чем-то Диана права. Однако он восемь лет жил в одиночестве и не искал ни одобрения, ни оправдания. Гордость повелевала ему и сейчас ни о чем не просить – даже эту храбрую молодую женщину, согласившуюся стать его женой.

– Гейбриел, попробуйте себе представить, – низким, грудным голосом продолжала Диана, – как повели бы вы себя, если бы мы поменялись ролями? Если бы, например, Малком Касл признался вам, что ему известно о родинке на моей левой груди?

– Я и сам видел эту родинку, – досадливо заметил Гейбриел.

Диана слегка зарделась:

– Да, видели…

Он прищурился:

– Допустим, нам с этим джентльменом в самом деле пришлось обсуждать столь щекотливый предмет… Он и в самом деле настолько осведомлен?

– Разумеется, нет! – Щеки ее покрыл густой румянец.

– Тогда не вижу смысла в вашем сравнении, – ответил Гейбриел. Неожиданно для себя он испытал облегчение оттого, что никто, кроме него, не любовался обнаженной грудью Дианы.

Ему неприятна была сама мысль о том, что Касл мог опередить его. Его охватывала ярость при мысли о том, что другой мог быть так близко знаком с нежными изгибами ее тела. Собственная реакция встревожила его, потому что она говорила о чувствах, которые он считал совершенно неприемлемыми для себя.

Он резко выпрямился:

– А теперь прошу вас оставить меня, чтобы я мог умыться и переодеться к ужину!

Диане уже не хотелось спускаться вниз, к ужину… Нет, более того, она понимала, что не испытывает ни малейшего желания принимать участие в трапезе, атмосфера которой в лучшем случае сулила стать неловкой, а в худшем – неприятной! Но сейчас уже поздно отказываться от еды; отказавшись, она лишь выкажет слабость в глазах Дженнифер Прескотт и не заслужит поддержки Гейбриела. Конечно, Диана понимала, что миссис Прескотт намерен но задела Гейбриела. Она применила запрещенный прием и вышла из их поединка победительницей. Миссис Прескотт злонамеренно посеяла зерна сомнения в душе Дианы и отдалила ее от жениха. Диане страстно хотелось развеять эти сомнения и снова поверить Гейбриелу на слово. Однако необъяснимая ревность по-прежнему не отпускала ее, и она никак не могла расстаться со своими подозрениями.

Она не могла отрицать, что относится к Гейбриелу с возрастающей теплотой, – да и как могла она отрицать это, когда таяла в его объятиях всякий раз, как он всего лишь дотрагивался до нее! Однако стоило им сделать хотя бы крохотный шажок навстречу взаимным близости и пониманию, как все их успехи немедленно сводились на нет людьми или обстоятельствами, и в результате они оказывались такими же чужими друг другу, как раньше.

Ей так нравилось целовать и гладить его, его мужская красота так возбуждала ее, тем более что и он словно воспламенялся от прикосновения ее пальцев…

– Диана!

Она вздрогнула, когда окрик Гейбриела прервал ее сладостные воспоминания.

– Повинуясь вашей просьбе, сейчас я вас оставлю. – С подчеркнутым достоинством она направилась к двери, ведущей в соседнюю спальню.

– Может быть, вы подождете меня в своей комнате, и мы спустимся вниз вместе? – предложил он. – Если, конечно, вы не предпочитаете общество жены моего дяди. Не сомневаюсь, она охотно поделится с вами другими воспоминаниями о нашем детстве, – язвительно продолжал он.

При мысли о том, что ей придется разговаривать с Дженнифер Прескотт наедине, Диану пробила дрожь.

– Хорошо, я подожду вас в своей комнате.

– Так я и думал, – улыбнулся Гейбриел, глядя ей вслед.