Крылан

И вот она, эта земля, единственная, которую он выбрал, которую он вычислил, будущую модель которой он скрупулезно рассчитал. Этот клиновидный клочок суши, населенный таким странным, многострадальным, отталкивающе-привлекательным, мудрым народом – это не Европа, не Азия, не Африка. Нечто посередине, готовое к дальнему автономному плаванию в океане планетарной тектоистории. Настоящий ковчег! И не тот первый, или пятый, или даже десятый, который якобы построил какой-то там мифический Ноах, а настоящий, существующий сегодня и сейчас участок суши, который, по всем расчетам, должен уцелеть во что бы то ни стало. Видимо, это должно стать наградой всему человечеству, все-таки неохотно, но отдавшему в сорок седьмом году эту землю народу, в хромосомах которого еще живут гены перволюдей – таких же, как и Крылан, по сути, искусственно созданных организмов, выброшенных на эту планету миллионы лет назад путешествующим космическим разумом и награжденных им, Создателем, умом и душой. То есть инструментом познания и любви. Любви и познания.

Жаль только, он, Крылан, не узнает отдаленных результатов своей работы, ведь если человеческой цивилизации в ее современном понимании предстоит погибнуть, а это обязательно произойдет уже в обозримом будущем, то возрождение ее растянется на тысячелетия, а такой дистанции ему самому, конечно, будет не преодолеть…

Не преодолеть, не преодолеть…

Не преодолеть?

«Смысл жизни в ее продолжении! – осенило Крылана. И сразу как-то стало веселее. – Буду размножаться! Стану новым Адамом!»

Крылан полетел над горами, внизу был прекрасный город: черепичные крыши коттеджей и вилл, плоские, ощетинившиеся антеннами и спутниковыми тарелками крыши многоэтажных зданий, зелень, много зелени – сады, парки, – ярко освещенные улицы, мигающие желтым светофоры. Крылан разглядел особенно густую зелень наискосок через площадь напротив здания порта и опустился на дерево. Он перелез чуть пониже, закрепился на толстом суку, повис, завернувшись в крылья, и вскоре задремал чутко и тревожно. Он, конечно, устал. Надо отдохнуть.

Вскоре, на границе света и тьмы, защебетали птицы, и Крылан мгновенно проснулся. Он повисел немного, не шевелясь, послушал этот всегда любопытный гомон безмозглых птах, потом осмотрелся по сторонам, убедился, что висит высоко над землей, защищен со всех сторон ветвями и практически недосягаем для случайного взгляда, и снова задремал, да так сладко и спокойно, как будто был сейчас дома, где-нибудь на Ленинских горах, в кроне высокого пушкинского дуба.

…Когда рассвело и все вокруг ожило, зашевелилось, озвучилось и задышало солнцем, никто, наверное, не смог бы рассмотреть даже с близкого расстояния подвешенный в самой гуще листвы пятнистый зеленовато-серебристый кокон – сработал механизм автоматизированной мимикрии, ген, который Верочка позаимствовала у хамелеонов, создавая своего монстра.

Город внизу ожил, забегали люди, понеслись потоки машин. Из здания пассажирского морского порта вышел Арик с огромной сумкой. Он шел в обнимку со своей удивительно постройневшей и помолодевшей матерью, которая в столь ранний час примчалась через всю страну встретить сына.

Они выглядели совершенно довольными и счастливыми. Вот они остановили такси, закинули огромную сумку в багажник и укатили. Крылан сквозь дрему подглядел за ними сверху, довольно ухмыльнулся и спрятал мордочку глубже под крылья.

…Через несколько дней Крылан украл сумочку прямо из квартирки, где мирно спала какая-то древняя старушка. Здесь царил отвратительный запах каких-то восточных специй, герани из горшка на окне и тухлых овощей, очевидно с кухни.

Крылан выбрался на крышу, вытащил из сумочки кошелек и, слава богу, обнаружил в нем телефонную карточку на сто двадцать единиц, да еще почти не использованную. Деньги он брать не стал – все равно он ими не сможет воспользоваться, а вот старушка расстроится. Он снова забрался в квартиру, повесил сумочку на прежнее место у входной двери, отправился в ванную, зажег свет, забрался по унитазу на палку для капроновой занавески, свесился оттуда и стал строить себе рожи в большое зеркало в пластмассовой оправе. Потом попробовал на вкус все пасты, крема и шампуни, какие смог найти, убедился, что капиталистические старушки очень даже разборчивы в парфюмерии; возвращаясь, нюхнул рулон туалетной бумаги, убедившись, что это почти натуральный запах клубники, сунул рулон в сумку на животе, отчего стал похож на беременного. Потом заглянул на кухню, но сразу же выскочил оттуда, поняв, что старушка, видимо, совершенно не чувствует запахов, иначе она бы догадалась разобрать овощную корзину и извлечь снизу всю тухлятину – лук и что-то еще.

«Тогда зачем же ей такая парфюмерия и как она ее себе подбирает? – озадачился Крылан, но тут же сообразил: – Да очень просто – по цене! Покупает то, что рекламируют, да подороже!» На обратном пути Крылан прихватил яблоко из хрустального блюда на столе, потом, немного помедлив, сунул еще одно яблоко в сумку и выпрыгнул в окно.