Крылатая гвардия

- Подумать только, - качал головой Мудрецов,, - как запугали народ.

Тернюк продолжает мысль товарища:

- Да, Валентин. Правители-бояре сначала запугали народ, а потом принялись вить из него веревки.

- Что ни говори, а внушение - великая сила... - как бы размышляет вслух Карпов.

Летчикам полка пришлось расквартироваться у местных жителей, так же, как и у себя дома, на Родине: поплотнее да покучнее - для удобства боевой жизни. Наша эскадрилья поселилась в домике рядом с летным полем. Хозяева - женщина с двумя девочками школьного возраста. В семье безысходная бедность, питалась она в основном блюдами из кукурузы и картофеля. Вместо хлеба - мамалыга. Хозяйка относилась к нам с искренней симпатией, трогательной простотой. Да и ее соседи уважительно раскланивались, едва завидев кого-либо из наших пилотов. Как аукнется, так и откликнется, говорят в народе...

Однажды мне случилось вернуться в хату в неурочное время, и я застал хозяйку на чердачной лестнице. Она торопливо закрывала дверцу лаза на чердак, а в руке держала кувшин. Стало ясно: кого-то тайно кормила и поила там.

Увидев меня, она совсем растерялась и, спустившись вниз, пыталась убрать лестницу. Я мягко, но решительно отстранил ее. Показав на дверцу лаза, спросил:

- Кто там прячется?

Прижав от страха руки к груди, хозяйка испуганно что-то говорила на своем языке. Я уловил смысл одного только слова - бах, бах...

Забираюсь по той же лестнице на чердак, и вот в сумеречном свете помещения вижу в углу сжавшееся в комок какое-то существо, кажется, женского пола, оно испуганно смотрит на меня. Жестом руки я позвал женщину и, пока она, согнувшись в три погибели, пробиралась к лазу, снял с петель замок и швырнул его далеко в сад.

Когда мы оказались на земле, передо мной предстала сказочной красоты девушка: стройная, русоволосая, с двумя огромными и тугими, как швартовная веревка, косами. Лицо смуглое, цыганское, а на нем - удивительно светло-синие, с зеленоватым блеском, глаза. Она не столько испугана, сколь смущена. Только изредка из-под бархатных, будто наклеенных дамским парикмахером, ресниц таких длиннющих! - мягко "стреляют" эти прелестные сапфиры-глаза то в мою сторону, то в сторону хозяйки, как бы спрашивая недоуменно: от кого и зачем меня прятали? На вид ей лет 17-18.

От моей злости и обиды за недоверие к русским солдатам не осталось и следа. Откуда эти женщины могли знать, кто мы такие и вообще что за люди эти безбожники - красные? Ведь им так долго внушали, что мы, советские, - изверги, ироды, не имеющие за душой ничего святого, и пришли в Румынию с единственной целью: губить, разрушать, уничтожать...

Зову женщин - как потом я узнал, мать и дочь - в комнату и. как могу, объясняю, что прятаться от нас, россиян, не надо, никто им не причинит обид или унижений.

Комната, в которой мы жили, содержалась в чистоте и опрятности. Постели аккуратно перезаправлялись женскими руками после нашего ухода на аэродром. Дети встречали нас радостно, доверчиво. И преувеличения здесь нет. Война - это не просто такое состояние психики, когда люди только тем и занимаются, что уничтожают противоборствующую сторону, сметая все, что попадется па пути. Она имеет еще и другой, противоположный аспект - нас одолевала неистребимая тоска и грусть по родным и близким, оставшимся дома, вдалеке...

В конце мая немцы подтянули значительные резервы, вновь разгорелись яростные бои. На этот раз они проходили северо-западнее Ясс. Там 52-я армия обороняла выгодные в стратегическом отношении высоты. На ее долю выпала тяжелая борьба, которая продолжалась до начала наступления наших войск в Белоруссии. Более месяца шли упорные схватки. Противник стремился овладеть утраченными высотами, а 52-я армия стойко и мужественно удерживала эти позиции.

Против нее, казалось, была брошена авиация всего фашистского блока. Каких только самолетов здесь не было - "хейнкели", "хеншели", "юнкерсы", "фоккеры", "мессершмитты", "иары", "макки", ПЗЛ и многие другие. Все они стремились облегчить задачу своим войскам. В воздухе было на редкость жарко. Но численное превосходство не страшило наших летчиков. Они мужественно и упорно разили фашистских стервятников, блестяще выполняя задачи, которые ставило перед ними командование.

...В это напряженное время на старт выносилось полковое Знамя. Делалось такое в исключительных случаях, когда складывалась настолько тяжелая обстановка в воздухе, что добиться победы в бою можно было только рискуя жизнью.

Командир полка, заместитель по политической части, начальник штаба собирались на старте, и знаменосцы выносили Знамя части, ее святыню. Летчики перед вылетом на задание становились у знамени на одно колено, целовали полотнище и уходили в небо с клятвой: бить врага, не щадя жизни. Надо сказать, они были верны слову - дрались самоотверженно и непреклонно. Когда кончались боеприпасы или горючее было на исходе, летчик направлял свою машину в гущу вражеских стервятников, рубя противника винтом. Случалось, и погибали во время тарана...