Крылатая гвардия. «Есть упоение в бою!»

Фронтовая жизнь заставляла меня не раз задумываться над ролью командира в управлении боем, иначе и нельзя. Комэск возглавляет группу, свое подразделение и идет впереди него ведущим. Он первым встречает противника и атакует его. Не мало ли это – первым напасть на врага? Бой ведь не единичная атака, это – целый комплекс маневров, взаимных действий группы летчиков, которыми нужно управлять. Целесообразность действий группы на совести командира и зависит от его умения в ходе боя представлять боевую обстановку, разумно оценивать ее, правильно строить маневр, увлекая товарищей личным примером на схватку с противником. Это уже искусство командира.

Слетанными экипажами, не раз бывавшими в бою, управлять легко. Командир и летчики хорошо понимают друг друга: маневр ведущего вполне ясен подчиненным, а ему известны возможности каждого бойца. Получается единая, всеобъемлющая гармония воздушного боя. Принцип фронтовой дружбы – сам погибай, а товарища выручай, – прочно занявший главное место в боевых действиях эскадрильи, окрылял моих товарищей, вселял уверенность при выполнении самых трудных и сложных заданий.

Наша эскадрилья потерь в боях не имела, хотя битых машин бывало немало. Но однажды мы пережили непростительную гибель летчика уже во время возвращения на аэродром. Внезапная атака одиночного охотника вырвала из наших рядов младшего лейтенанта Александра Ивановича Хлебалина.

…В начале октября 1943 года группа возвращалась после удачно проведенного боя, в котором Саша Хлебалин уничтожил фашистский самолет. Прошли Днепр. Вторая половина дня – и солнце у нас сзади. В отсветах его лучей четверки Амелина, замыкающей группу, почти не видно. Прикрываясь рукой от солнца, бросаю взгляд в ее сторону, думаю, не перейти ли амелинской группе на правый фланг…

И что вижу! Один из наших самолетов крутит бочки… Надо сказать, летчикам иногда в конце боевого задания разрешалось выполнять фигуры сложного пилотажа, но, конечно, не на поле боя и не на маршруте, а уже над аэродромом, под прикрытием своих.

Возмущенный бездумной выходкой пилота, приказываю:

– Прекратить выкрутасы! Жить надоело?

И вот не прошло, наверное, и двух минут с момента моего замечания, как самолет Хлебалина атаковал, используя слепящие лучи солнца, Me-109 (Саша шел замыкающим в четверке). Мы тотчас бросаемся на помощь, но уже поздно. Пара только развернулась, а противника и след простыл. Вот так, можно сказать, по-глупому, случайно оборвалась жизнь летчика-истребителя…

Но бои продолжались. Наш плацдарм на Днепре расширялся. Работы у полка было достаточно. Мне порой пиходилось летать и со своей, и с первой эскадрильей. Летчики наших подразделений хорошо понимали друг друга на земле и в воздухе. Никаких проблем, никаких недоразумений в полетах не случалось. Борис Жигуленков, братья Колесниковы, ведомые Алексеем Амелиным, – прекрасные, надежные бойцы!

И вот однажды мы пошли вместе на задание восьмеркой. Они летят сзади и выше, выполняя роль сковывающей группы. Задачу, возложенную на это звено, не назовешь легкой – решительными действиями им придется отвлечь на себя вражеских истребителей и создать этим выгодные условия для прорыва моей группы к бомбардировщикам противника.

Запрашиваю представителя авиации на командном пункте о воздушной обстановке в районе:

– Есть ли самолеты над целью? Как погода? С земли отвечают:

– Над нами чисто. Слышен шум моторов – подходят бомбардировщики противника. Торопитесь!

Мы уже видим немецкие самолеты. Тремя группами, девятка за девяткой, они идут на высоте 2500–2700 метров. На флангах «юнкерсов», спереди и сзади, а также над ними по два – четыре «мессершмитта».

Медлить опасно – враг близко от объекта! Мы уже не успеем занять выгодное положение для начала боя – нет превышения над противником, да и направление для атаки не совсем удобное. Но после моей команды: «Амелин, выходи вперед на четверку… Остальные – за мной, в атаку!» – вся группа почти на встречных курсах левым разворотом стремительно и неудержимо атакует головную девятку «лапотников».

Фашисты ошеломлены нашей дерзостью: рушится их боевой порядок и огневое взаимодействие. Мы сбиваем двух «юнкерсов», один из них – ведущий, видимо, командир этой девятки. Гитлеровцы не выдерживают наших яростных атак и, сбрасывая бомбовый груз на свои же войска, уходят на запад.

Моя четверка, преодолевая огонь «мессершмиттов», бросается на вторую группу. Еще один «лапотник» рухнул на землю! Остальные отделываются от бомб, как и первая девятка, и также удаляются в западном направлении.

Тут в эфире тревожный сигнал Амелина:

– Кончай, Кирилл, с «лапотниками». Набирай высоту! Одолели, стервецы! Житья уже нет…

– Всем наверх – к Амелину!

И наши машины на полных оборотах моторов потянулись ввысь. Враг понял, что его преимущество кончилось. Продолжая огрызаться, «мессершмитты» направились вслед за своими «юнкерсами». А мы вернулись в зону прикрытия и приняли прежний боевой порядок.

Радость переполняла мое сердце: сбить семь фашистских самолетов, обратить в бегство умного и жестокого врага – это ли не победа небольшой группы истребителей! И мой личный счет пополнился еще тремя вражескими машинами. Да, домой возвращались мы не с пустыми руками…

На аэродроме нас ожидало поздравление от командующего фронтом. А вскоре по авиационным частям распространилось обращение командования корпусом к рядовому, сержантскому и офицерскому составу, в котором говорилось:

«…Полк С. Подорожного за неделю воздушных боев уничтожил 50 фашистских стервятников, потеряв при этом три самолета.

Летчики, особо отличившиеся в боях: К. Евстигнеев, сбивший 7 самолетов противника, И. Кожедуб – 6, А. Колесников – 5, по два – А. Амелин, П. Брызгалов, В. Мухин, Б. Жигуленков, Е. Гукалин и другие.

Так, 3.10.43 года летчики второй эскадрильи трижды вступали в бой с самолетами противника, и всякий раз враг панически покидал поле боя. Сбив семь самолетов противника, летчики без потерь вернулись на свой аэродром. В тот же день девятка Ла-5 этого подразделения встретила три группы бомбардировщиков с истребителями общей численностью более 60 самолетов и принудила противника к тому, что он сбросил бомбы на головы своих войск».

В конце обращения стоял призыв, ко многому нас обязывающий: «Бить врага так, как его бьют летчики 240-го полка!»