Крылатая тварь

Волоча за собой одно крыло, монстр снова двинулся к Конану. Какое–то время они, согнув ноги в коленях, и не сводя друг с друга напряженных взглядов, кружили вокруг проема в центре галереи. Чувствуя, как слабеют силы от потери крови и страшного напряжения, киммериец готовился к решающему броску. Наконец он ринулся к чудовищу, нацелил лезвие в его сердце и с силой вонзил клинок. На этот раз удар достиг цели — кинжал погрузился в упругую плоть до самой рукояти. Взвыв, словно раненая гиена, монстр на миг застыл, а потом, схватившись за рукоятку кинжала, забился на каменном полу в предсмертных судорогах. Через несколько мгновений все было кончено — дернувшись в последний раз, тварь вскрикнула и замерла. Вытирая со лба пот, обильно смешанный с кровью, киммериец внимательно следил, не подаст ли она признаков жизни, однако тело чудища оставалось неподвижным.

Тогда Конан заглянул внутрь проема, где уходила вниз крутая винтовая лестница. Оттуда все еще поднимались струйки дыма; видно, разложенный пиратами костер и в самом деле, как рассчитывал киммериец выкурил монстра из его логова.

Но что еще может встретить пришельца в башне могущественного колдуна? Поскольку летать, как поверженный им противник, он все равно не может, решил киммериец, так или иначе придется спускаться по лестнице.

Он двинулся вниз и вскоре очутился в просторном округлом помещении. Комната эта была слабо, но равномерно освещена естественным светом, который проникал сквозь потолочные отверстия, отражаясь в полированных поверхностях зеркал из золота и серебра, развешанных по стенам. Комната выглядела роскошно убранной: пол, инкрустированный полированными пластинками ценного дерева, покрывали толстые пушистые ковры; такие же ковры с изображенными на них магическими знаками в виде пентаграмм и шестиугольников висели на стене. В дальнем от Конана углу угадывались очертания какого–то изваяния; на его каменном лице застыла маска злой ненависти, руки были угрожающе приподняты. Справа от статуи киммериец заметил ветхий пергаментный свиток, лежащий на тяжелой резной подставке черного дерева.

Первым делом он осмотрелся вокруг в поисках какого–нибудь оружия, однако, ничего подходящего ему глаза не попалось. По периметру комнаты в нескольких местах висели тяжелые, украшенные богатой вышивкой портьеры, за которыми в каменных стенах, видимо, скрывались глубокие ниши или же двери в другие помещения. Наугад отдернув одну из занавесей, Конан застыл на месте от представшей перед его взором удивительные картины. В центре ниши находилось кресло с высокой спинкой, инкрустированной слоновой костью и золотой рисунки, выполненные с большим мастерством, изображали гигантских змей, драконов и демонов. В самом кресле сидел не кто иной, как всесильный чародей Сиптах.

Его выбритый череп обтягивала желтая иссохшая кожа, рот был приоткрыт, а широко распахнутые глаза смотрели прямо в лицо киммерийца.

9. Пленник магического кристалла

Конан поднял, было, кинжал, но, присмотревшись внимательнее, расслабил мышцы — чародей был явно мертв. Правда, потянув носом, киммериец не уловил запаха разлагающейся плоти, но подумалось ему, что колдун, то ли благодаря какой–то особой атмосфере внутри башни, то ли в силу своих заклятий, не сгнил, а высох изнутри, превратившись в мумию.

На плечах неподвижной фигуры лежало темно–зеленое, касавшееся пола одеяние, высохшие костлявые пальцы сжимали крупный необработанный прозрачный камень, светившийся изнутри неярким ровным сиянием. Несомненно, это и был тот волшебный кристалл, ради которого привел своих людей на остров Сиптаха капитан Гонзаго.

Конан осторожно приблизился. На первый взгляд, кристалл не представлял собой ничего особенного. Камень как камень, похож на, горный хрусталь, вот разве что этот исходящий из него внутренний свет. Сколько же людей мечтали обладать этим сверкающим осколком, сколько было при этом потеряно жизней! Какой–то неведомый колдун заключил в этот камень демонов, владевших таинственными, страшными и могущественными силами Киммериец понятия не имел, как вызвать их оттуда, да и не очень–то жаждал это знать, ибо жизнь давно приучила его к тому, что колдовское знание опасно. Ничего хорошего от любой вещи, хоть как–то связанной с чародейством, ждать не приходилось.

Невеселые размышления Конана внезапно нарушил какой–то посторонний звук. Резко обернувшись, он увидел, что к нему, вытягивая когтистые лапы, ковыляет тот самый жуткий монстр, которого он оставил недвижимым — и, как думалось, мертвым, — на верхней галерее. Видимо, тварь оказалась куда более живучей и нашла в себе силы спланировать через проем в нижнее помещение. В груди чудовища по–прежнему торчала рукоять кинжала, в плече — древко стрелы. Разумеется, здесь не обошлось без колдовства; ни один человек или существо из плоти и крови, имея такие раны, выжить бы не смог.