Крылатое счастье. Дилогия

– Ну-у-у, – протянула бабушка таким тоном, что я сразу заподозрила что-то совсем нехорошее.

И не прогадала, потому что старушка подняла на меня виноватый взгляд и выпалила:

– Пришлось немного поиграть с голосом… в общем, она думает, что всё это время разговаривала с тобой.

– А на самом деле? – Сглотнув, испуганно прошептала я.

– Со мной говорила, – поджала бабушка губы и замерла.

Я не злилась, нет, хотя бабушка Оля как раз этого и ожидала, судя по её взгляду. Я не злилась, я была ей очень благодарна. Очень.

А вот отвечать на звонок было страшно… сердце сжалось при звуке маминого голоса – звонкого, умиротворённого, ничего не подозревающего. Впрочем, уже спустя пару моих настороженных фраз мама насторожилась и сама, спросила, всё ли у меня в порядке и заставила рассказать события последнего дня.

А я была просто очень рада слышать её голос. И даже решила, что обязательно съезжу к ним в ближайшее время. Да хоть завтра!

После разговора с мамой мне стало куда спокойнее. Намного спокойнее.

Пока улыбающаяся бабушка Оля весело так не сказала:

– Кстати, тебя уволили.

И моя истерика пошла на второй круг. Работу я пусть и не любила, но что же мне теперь без неё делать? Что мне делать?!

Закончилось всё тем, что бабушка накормила меня успокоительным со снотворным эффектом и отправила спать, сказав, что все проблемы я буду решать потом.

Засыпала я в слезах, так некстати вспомнив о всё-таки забытом пузырьке с капельками, что дал тот лекарь.

* * *

Собственная квартира показалась мне чужой и незнакомой. Странное чувство, раньше у меня подобного не было.

Какое-то время я просто бродила из комнаты в комнату, ничего не трогая, только глядя, будто это всё и не моим было.

В итоге ушла в горячую ванну. Это было бесподобно! Восхитительно настолько, что я пролежала в душистой пене часа два точно, пока не начало клонить в сон, хотя я и так проспала до обеда, наверно.

Выбравшись из ванной, замоталась в полотенце, на волосы накинула другое и пошла на кухню, крайне недовольная тем фактом, что потом пришлось ещё и в магазин идти. А потом убираться.

Зато был во всём этом и плюс – я не думала про Садхора. Не думала о том, что он там подыскивает себе спутницу жизни, что через два месяца у него тоже появится своё полотно, не думала…

Вечером снова засыпала в слезах.

А уже утром началась операция под кодовым названием «Новая жизнь».

Я выкинула весь ненужный хлам из дома. Давно собиралась, да всё как-то жалко было, а тут… выкинула. Я у меня просто умница.

Собрала все свои сбережения и съездила к родителям. Я у них последний раз была на Новый год, а это почти год назад, так что моему появлению немало удивились. Случившимся со мной преображениям тоже. Потом, конечно, обрадовались и приняли с распростёртыми объятьями, оставив у себя на добрую неделю.

Которую я тоже не стала тратить просто так.

Я решила попробовать кое-что кардинально новое для меня – начала писать книгу. Несмело, боязливо, не зная никаких правил, собственно, написания… Я просто писала о том, что было у меня на сердце. И даже не пыталась думать о том, почему его занял мужчина с чёрно-золотыми глазами.

Я писала очень много – целые дни и даже ночи, боясь потерять мысль, настроение или этот важный образ… В итоге всё привело к тому, что вернувшаяся от родителей я провела бессонную ночь, а потом и ещё три последующих дня за созданием детального портрета Садхора.

Он был красив… он был красив настолько, что я, не удержавшись, на время забыла о книге и просто рисовала, рисовала и рисовала… Иногда плакала, иногда глупо улыбалась со слезами на глазах, и да – рисовала.

И я не жалела нисколько. А понимание того, что я всё делаю правильно, пришло вместе с постучавшей ко мне в дверь Машей. Этот солнечный лучик узнала о моём возвращении и забежала разузнать обо всём, заодно и работу у себя предложила, и я даже согласилась… а потом она увидела Садхора.

– Вау, – выдохнула она полной грудью, с приоткрытым ртом глядя на моего золотоглазого дракона, что стоял в гостиной. – Это ты нарисовала?

Глупый вопрос, если учесть, что я живу одна…

– Да, – немного смутившись, призналась я.

Смущаться начала ещё после появления Маши, врать о том, что я якобы всё это время отдыхала у бабушки в деревне, было вообще противно, так что я ходила вся напряжённая, и её внимание к моим работам меня заметно насторожило…

– Он как живой, – прошептала девушка с восторженным трепетом, протягивая ручку, но не касаясь полотна.

А потом она резко повернулась, посмотрела на меня с безумием, которого я у неё раньше не замечала, и вдруг сказала:

– Один мой друг работает в художественной галерее.

Честно говоря, тогда я не понимала, к чему она это сказала. Я не понимала даже тогда, когда девушка-солнечный-лучик заставила меня собраться и поехать куда-то с ней… Непонимание было со мной и на пороге светлой художественной галереи, и даже при знакомстве с её владельцем Максом – пепельным блондином в белом костюме и с очками в модной деревянной оправе.