Крылатого жениха заказывали?

— После того, как мы поженимся и закрепим союз, ничто не сможет разлучить нас, даже время, — он говорил и в то же время гладил её шею, которую она, сдавшись, открыла для его ласк. – Мы живём куда дольше, чем луррианцы, не говоря уже о землянах. – Его пальцы огладили контур лица, прошлись по скулам, нырнули в волосы на затылке…, - и мы можем делиться силой с нашей парой, ведь её смерть – самое страшное, что может случиться с гизаром.

Не сказать, что Маша стремилась жить вечно, а вспоминая особенности вампирского бессмертия, и вовсе брезговала, но звучало заманчиво. Ещё заманчивей были прикосновения, на которые отзывалось её тело, причём не только физическое, но и ментальное. Она ощущала, как магия ластилась к нему, хотела слиться с его мощью… И только эмансипированная часть её сущности зудела о равноправии. Хоть каком-то!

— Скажи мне, — кое-как совладав с эмоциями, требующими забраться на колени и отдаться во власть горячих рук и прочих частей тела этого воистину потрясающего мужчины, Маша таки выдала сакраментальный вопрос: — ты ведь не запрёшь свою жену в башне, чтобы она не могла, скажем, заниматься своими делами?

— В твоём распоряжении будет целый замок и его окрестности, — он притянул её к себе, обвивая второй рукой за талию. – Я понимаю, что вы, землянки, привыкли к свободе, и постараюсь не ущемлять тебя, но… есть правила, которые нам всем приходится соблюдать.

— Вам? – из последних сил удерживая мысль, которая с каждым прикосновением стремилась ускользнуть и дать волю гормонам, захватившим большую часть её организма и вплотную подступившим к голове, она спросила: — разве вы, всесильные гизары, не сами всему закон?

Кажется, армия эндорфинов и дофаминов уже взяла крепость с мозжечком, ибо голова кружилась, словно Маша и впрямь приняла парочку запрещённых препаратов. Ещё чуть-чуть, и мыслительный процесс отправится на галеры слушать там-там.

— Мы подчиняемся Богине Тьмы, вы с ней ещё познакомитесь, — у Даргона гормоны захватили власть уже давно и, похоже, надолго. Просто он был настолько крут, что даже с восстанием мятежников умудрялся соображать. Немного. – У неё к землянкам особая любовь, возможно, вы даже подружитесь.

На этой сакраментальной фразе Маша поняла, что ей всё равно. Богиня? Дружит? Запредельная информация! А ещё запредельные эмоции, чувства, ощущения…

Их губы встретились, наконец, после стольких минут ожидания. Хотя почему минут? Лет, а для кого-то и веков, ведь поцелуй истинной пары не сравнится ни с чем, будь партнёр хоть трижды приятен и четырежды опытен. Ибо в этом соитии участвует куда больше, чем пара тысяч рецепторов – на физику наслаивается энергетика, умножается магией, на выходе давая такой выхлоп, что при должном умении можно не только лампочку зажечь, но и спалить парочку домов к чертям собачьим! Они и горели, как два фейерверка, сыпля искрами страсти, которые уже не затушить ни одному океану. Если у Маши и оставались какие-то сомнения, то их выжгло с корнем.

— Дверь, — только и смогла выдохнуть она, когда Дарг взялся за подол платья, дабы избавить их от лишних препятствий.

Опомнившись, гизар оглянулся, понял, что звукоизоляция стен минимальна, а кровать вряд ли выдержит его напора, активировал вход в пространственный карман и… принялся вытаскивать из него всё подряд. Защитный артефакт, в том числе с функцией звуковой завесы, перину, простынь, подушки, одело, которые сами собой раскладывались посреди комнаты в нужном порядке, под конец он извлёк пару брачных браслетов. Обалдевшая от стратегических запасов новоявленного суженого, Маша сидела на кровати и с подозрением смотрела на то место, откуда он добывал ништяки.

— Ты что, всё своё имущество с собой захватил?

— Шутишь? – Дарг обогнул импровизированное ложе, дабы торжественно взять в жёны ошарашенную пару. – Просто воспользовался советом Фаргона и прихватил самое необходимое.

— Но ГКЧВ вам предоставило полный комфорт, — Маша изогнула бровь, с интересом поглядывая на иномирные украшения, не догадываясь об их функциях. – Или ты изначально собирался сбегать?

— Скажем так, я решил быть готовым ко всему, — Даргон пробрался, наконец, к своей ладе и протянул к ней свою крепкую ладонь.