Крылатые и бескрылые

Люда подумала. А ведь это, пожалуй, хорошая идея, чтобы Федора Ивановича затянуть в театр. Измучился он в последнее время…

— Значит, воспользуешься случаем? — спросил отец.

— Что ж, могу выручить.

После обеда Давыдович вручил билеты. Причем сделал это с такой комичной торжественностью, что Люда от души рассмеялась и вместо словесной благодарности звонко чмокнула отца в щеку. Потом, взглянув на часы, вдруг потребовала:

— Тихо! Раз, два, три…

И действительно, тотчас кто-то трижды постучался в дверь.Петр Бобров был точен, как хронометр. Люда побежала, чтобы впустить его.После того как летчик поздоровался с родителями, она потянула его в гостиную и там, усадив на стул, потребовала:

— Только слушай меня внимательно, не перебивай. Сегодня московский театр дает у нас первое представление. Папе удалось достать три билета. Но на твое счастье, — слышишь? — мама захандрила и отказалась.. Ты понял? Все три билета в моем распоряжении…

— Постой, Людочка, — вскочил Бобров. — Значит, идем в театр? Красота! Но, мне думается, нам и двух билетов достаточно…

— Это ты так молчишь? — нахмурилась Люда.

— Виноват, виноват!

— Немедленно ступай к Федору Ивановичу и уломай его во что бы то ни стало!

— Люда!.. Очень трудно мне будет осуществить это, — взмолился Бобров. — Он сейчас злой, как черт! Мы только что нянчились с Власовым, отвозили его домой пьяного, грубого. Федор сказал, что у него еще никогда так не болело сердце…

— Боже, я сама видела, как Власов пил!.. Все равно, иди к Федору Ивановичу и уговори. Пусть он развеется с нами…

Через несколько минут Бобров уже был в квартире Макарова.

— Федя, пойми ты, какой театр! А какие билеты — партер!..

— Я все понимаю, — отбивался от него Макаров, — решительно все! Но пойми же и ты, голова садовая! Ровно два часа тому назад, еще на заводе, ко мне приходил парторг Веселов и предлагал то же самое. Он взял билеты для себя, жены и для нас с Наташей. Но меня черт дернул отказаться. Я полагал сейчас сесть и поработать вечер. Как же мне теперь идти? Хотя, честно говоря, потом стало жаль — опять обидится Наташка. Сколько дней не виделись…

— Конечно, обидится! — тотчас согласился летчик. — Еще как! Собирайся быстрее… Вот обрадуется она!..

Макаров колебался несколько минут, потом вздохнул и поднялся.

— Ну, — будь что будь!..

Когда Люда, Бобров и Макаров вышли из парадного подъезда на улицу, они почти лицом к лицу столкнулись с женщиной в коричневом макинтоше. Люда тихо сказала Боброву:

— Эта наливала Власову водку…

— Да, продавщица киоска, — брезгливо подтвердил Бобров. — Власов эту дрянь уже по имени отчеству величает — Марфой Филипповной. Ну, я ему завтра скажу пару теплых слов!..

— Друзья, давайте о чем-нибудь другом, — попросил Макаров. — Обратите внимание, как чудесно расцвела акация!..

И они, заговорив о весне, о цветах, пошли в сторону центра города.Если бы кто-нибудь из них оглянулся, то мог бы заметить, что женщина в коричневом макинтоше через минуту после встречи с ними вдруг резко повернула за угол и быстро, насколько позволял ей солидный возраст, пошла по узкому переулку в сторону городского парка.

Рядом с многоэтажным новым зданием мелиоративного техникума, видно, еще из старых времен остался небольшой домик, обшитый досками и покрашенный зеленой краской. На парадной двери была прибита небольшая новенькая табличка.Женщина поднялась на крылечко, машинально прочла: «Д–р М. И. Свидерский. Лечение и удаление зубов», - и нажала кнопку звонка. В дом ее впустили сразу. Видно, у зубного врача был порядок и он не заставлял своих пациентов звонить дважды.

Оказавшись в тесной комнате, где обычно посетители дожидались приема, женщина смиренно присела на стул и приложила ладонь к щеке, как это делают люди с больными зубами.Через минуту сюда выглянул из соседней комнаты пожилой мужчина в белом халате с такой же белой шапочкой на голове.

— Прошу вас!

Женщина сняла макинтош и привычно села в кресло перед стеклянным столиком с зубоврачебными инструментами.

— Что у вас болит, Марфа Филипповна? — спросил доктор и, отодвинув немного в сторону бормашину, ступил ближе к больной.

— Мне нужны деньги, Модест Иванович, — ответила женщина.

— Старая песня!.. — нахмурился тот.

— И не тяните долго. Я сейчас же должна уйти!

Но Модест Иванович был не из робких. Сдернув с носа очки, спросил властно:

— Как работает «девочка»? Долго вы будете морочить мне голову? Дармоеды!..

Его гневный голос немного успокоил Марфу Филипповну. Таким тоном мог говорить только человек, у которого дело поставлено прочно. А это для нее было самое главное.

— Пока нечем похвастаться особенным, — ласковее заговорила она. — Но продвижение вперед есть, Модест Иванович. Сегодня Катя должна выполнить еще одно маленькое задание…

— Маленькое, маленькое!.. Когда же будут большие дела?

— Не сразу, дорогой мой. Торопиться нечего… — И вдруг сверкнула глазами: — Успеем на виселицу! Если бы я была одна.,..

— Хозяин не для того покупает собаку, чтобы самому лаять! — зло бросил Модест Иванович, направляясь в смежную комнату, похоже, служившую ему спальней.