Крылатые и бескрылые

— Трудно что-нибудь посоветовать тебе, сынок, хотя и чувствую сердцем, что правильные твои мысли, — ответила мать. — Не отталкивай его от себя, Федя. Иногда и пожилого и старого человека надо приласкать. Каждому тепло дороже, чем холод. Тебе полагается приласкать его. У него ты ведь учился своему ремеслу…

Глава двадцать третья

Как только завод приступил к постройке двух пробных самолетов, в конструкторском бюро на какое-то время наступило затишье. Часть инженеров перенесла — свою работу в цехи и заводские лаборатории. Там же проводил дни и ночи Макаров, стремясь всюду поспеть, ничего не упустить из поля зрения. Раньше ему казалось, что как только будет отдан приказ о постройке пробных машин — гора свалится с плеч, он свободно вздохнет. Но в действительности оказалось все не так. Забот и тревог стало не меньше, а больше. Что скажут прочнисты? Как пройдут испытания в воздухе? Будет ли прорван «звуковой барьер»? Как будет вести себя в небе эта невиданная доселе «птица» с оттянутыми назад крыльями? Не потеряет ли управляемости?..

Но ни у кого, даже у ведущего конструктора не хватало решимости ответить на этот вопрос. Впрочем, никто такого вопроса и не ставил во всеуслышание, потому что на него ответить определенно невозможно было. И до этой конструкции сколько уже было гипотез и оригинальных идей, но не в меньшем количестве пережито и разочарований и горечи от неудач, хотя конструкторам часто казалось, что они, наконец, близки к цели. Однажды Макарова вызвал к себе директор завода. В кабинете в это время находился Грищук. Как только Федор вошел, главный инженер приветственно кивнул ему и тотчас отправил себе в рот круглую желтоватую лепешечку,

— Черт знает, что со мной творится. Голова как свинцом налита! — сказал Павел Иванович, беспомощно поведя головой. — Напоминает о себе малярия. Я ее с востока после войны привез.

Соколов поморщился, глядя на главного инженера, потом подал стакан воды.

— Выпейте! Советую не глушить себя хинином. Лучше отлежаться. Садись, Федор Иванович, — точно вдруг только что заметив конструктора, предложил директор. — У меня есть предложение… Как ты думаешь по поводу отпуска? Не поехать ли тебе в дом отдыха, а?

— Семен Петрович, мы приступили к подготовке…

— Вот, вот! — перебил Соколов. — Пока тут будет идти подготовка к постройке пробных, для наблюдения достаточно одного Трунина. А ты тем временем загорай, запасайся силами. Кстати, посмотри, какая погода стоит!

— Но в отпуск не мне бы следовало идти, а тому же Трунину. Ну, и Людмиле Давыдович. Оба они в прошлом году были отозваны из отпуска, а я свой использовал полностью.

— Федор Иванович, позвольте и мне дать совет, — вмешался в разговор главный инженер. Вам обязательно необходимо отдохнуть… Тем более после такого напряжения ума и физических сил.

Макаров поднял на главного инженера глаза, даже кашлянул, чтобы скрыть недоумение. Потом снова стал говорить, что обещал отпуск Трунину и Людмиле. Соколов нахмурился.

— Трунин останется вместо тебя. Дело он знает. А ты и Людмила можете отправляться на отдых. Хочешь — бери с собой машину, покатаешься по окрестностям. Но главное — отоспись хорошенько…

Перспектива побыть в доме отдыха не могла не вызвать у Макарова радости. «Завтра Наташку увижу!..» А когда вечером ему неожиданно вручили письмо, чуть не подпрыгнул от радости. «Федя, жду не дождусь! Приезжай в воскресенье. Наташа». Выйдя из конструкторского бюро, Макаров увидел Боброва и Люду, о чем-то споривших. Вот уж неугомонная пара!..

— Федор Иванович, как вам нравится? — заговорила Люда. — Думала, отдохну месяц, но, оказывается, и этот умудрился путевку взять.

Макаров видел радость в ее посветлевших глазах. Улыбнулся.

— Как же мы поедем в дом отдыха, граждане Бобровы? — спросил он шутливо. — Предлагаю отправиться по реке.

— Разумеется, на пароходе! — согласился летчик. — может быть, на вертолете? Этак бы я тебя, Федя, спустил с небес прямо в объятия некоторых с медицинским образованием!

…Пароход отправился в час ночи. До курорта шесть часов ходу. Как всегда в канун выходного дня, пассажиров ехало много, не протолкаться. Но затем люди разошлись по каютам, поредело на палубе, притихло.

Солнце всходило рано. Его первые лучи ударили Федору в лицо в тот момент, когда он поднимался по трапу на безлюдную палубу. Под сизой дымкой тумана расстилалась бесконечная водная гладь. Справа — холмы, слева — лес. Солнце поднималось все выше и выше. Вдали река отливала. синевой, а ближе к пароходу сверкала бесчисленными морщинками. О борт тихо ударялись небольшие волны и с шумом рассыпались в белую пену. Светлеющее небо становилось похожим на огромный голубой катер. И вот возникла, наконец, гора. Чтобы увидеть ее зеленеющую вершину, Макарову пришлось запрокинуть голову. Как только пароход приблизился к причалу, Федор сразу увидел Наташу — стояла на берегу. «Ожидает. Верила, что приеду, Наташка моя!..

— Наташа! — крикнул Федор.

Она быстро оглянулась в его сторону, улыбнулась, приветственно помахала рукой.