Крылатые семена

— Ты не можешь быть таким, — твердо заявила Надя. — Потому что папа сказал: «Человек, который предает свои убеждения, — самое низкое существо на свете».

— Пошли вон! — гаркнул Дик. — Плевать мне на то, что вы думаете.

— Ух, и взбесился же он, верно? — заметил Лал, когда они с Надей снова уселись за уроки.

— Это потому, что у него совесть нечиста, — торжественно заявила Надя. — Я всегда бываю злющая-презлющая, когда у меня совесть нечиста, а ты, Лал?

Смерть Тома и тревога за Эйли, которую так огорчало поведение Дика, настолько завладели мыслями Билла, что он отложил на время разговор с Дафной, хотя знал, что его все равно не избежать.

Как-то в воскресенье, к вечеру, Билл и Дафна пошли прогуляться и, поднявшись по склону Маританы, присели отдохнуть. Гора эта, возвышавшаяся за городом, стала теперь почти совсем лысой, ее красновато-коричневые выветрившиеся склоны были все изрыты шахтами и котлованами, число которых за последние годы очень возросло. Новые выработки уходили в глубь ее искромсанных недр. Премии за добычу золота и прибыльные способы обогащения бедных руд возродили интерес к старым, выработанным рудникам, из которых все самородное золото уже давно было хищнически выбрано, тогда как бедные руды оставлены в целости, так как в то время считалось, что они не представляют никакой ценности. На руднике Хэннанский Приз тоже заметны были признаки оживления. Земляные насыпи и отвалы громоздились подле шахт, врезаясь огромными красноватыми клиньями в небо необычайной голубизны — небо приисков, прозрачное и глянцевитое у горизонта, как фарфор. Билл знал, что где-то здесь, у подножия Маританы, были открыты первые россыпи и что залитый солнцем город у его ног, простирающийся на многие мили, возник благодаря богатствам, сокрытым в недрах этого выветренного кряжа.

На склоне, где они с Дафной сидели, еще сохранились остатки низкорослой растительности, покрывавшей когда-то гору. Билл сорвал лиловый цветок с шелковистыми, словно плюш, листьями. Удивительно, как он вырос на такой бесплодной почве, подумал юноша. И тут Дафна сказала:

— Бедная мама, сколько она пережила за последнее время. Чего бы я только не сделала, чтобы не прибавлять ей горя. Единственное, что мне теперь остается, — безучастным тоном добавила Дафна, — это произвести на свет ребенка. Слишком поздно думать о чем-нибудь другом.

Она уже примирилась с этой мыслью, но ей хотелось бы куда-нибудь уехать, чтобы ни одна живая душа на приисках не знала, что с ней произошло.

— Мы как-нибудь все устроим, родная, — успокоил ее Билл, хотя он не имел никакого представления, как это сделать. — Но я должен быть уверен, что ты будешь в хороших руках.

— Я понятия не имею, куда обратиться.

— И я тоже, — признался Билл.

— Я вот думаю, — продолжала Дафна после минутного молчания, — может, Пэт права. Бабушка, пожалуй, лучше нас с тобой сообразит, как быть.

— Разреши, я скажу ей, — вызвался Билл. — Вот сейчас пойду и скажу.

Дафна отправилась домой, а Билл пошел к Салли. У него гора свалится с плеч, когда они вместе с бабушкой обсудят, что делать с Дафной, думал он; кроме того, бабушка посоветует, стоит ли сейчас посвятить в это Эйли или лучше подождать.

— Ну и новость, прямо голова кругом пошла! — воскликнула Салли, когда Билл вызвал ее на кухню, закрыл дверь и рассказал, зачем Дафна ездила в Перт и что ей предстоит. — Дафна! Бедняжка! Счастье еще, что Том не знал об этом. Но Эйли… пожалуй, нехорошо скрывать от нее. А впрочем, возможно, ты и прав, Билл. Ни к чему ей сейчас еще и это горе. Попроси Дафну зайти ко мне утром, мы с ней поговорим обо всем.

— Ох, бабушка! — Билл крепко обнял ее. — Я знал, что ты лучше всех сумеешь помочь Дафне. Я так за нее волновался. Мы ведь можем послать Дафну куда-нибудь подальше отсюда, где бы она могла спокойно родить, правда? И сохраним это в полной тайне.

— Уж мы что-нибудь придумаем, чтобы выручить Дэф и провести сплетников, — сказала Салли, озабоченно хмурясь. — Хотя имей в виду, Билл, я вовсе не ханжа. Я всегда считала, что женщина не должна иметь ребенка, если не хочет. Управляем ведь мы силами природы, так почему же отступать в этом случае? Но делать это тайком так опасно, что я не хотела бы… я не могу допустить, чтобы Дафна подвергалась сейчас такому риску.

— Ты неподражаема, Салли моя. — Широкая улыбка осветила лицо Билла: он был счастлив, что бабушка так приняла известие о беде, которая стряслась над Дафной, хоть и знал, что эта новость не могла не взволновать и не огорчить ее. — Ведь так тебя называл папа, правда?

— А ты его помнишь, Билл? — Салли вспомнился дорогой голос, называвший ее так, и лицо ее омрачилось.

— Очень смутно, — сказал Билл. — Помню только, что он был высокий, любил повозиться со мной, а возвращаясь с работы, всегда напевал: «Салли моя! Салли моя! Где ты, где ты, Салли моя?» Вы были большие друзья, правда, бабушка?

— Да.

— А мы с тобой? — У Билла была такая же подкупающая улыбка, как у отца.

— Любимый мой сыночек! — Салли притянула к себе его голову и поцеловала. — Ты моя самая большая радость.

Глава Х