Крылатые семена

Конечно, досужие языки заработали вовсю, когда Дафна вернулась домой с ребенком на руках. Это была хорошая пожива для сплетниц. Но Уолли О'Брайен уже покинул Калгурли, и хотя любителей посудачить нашлось немало, это не изменило отношения к Дафне. Народ на приисках всегда сочувствует девушке, «попавшей в беду из-за какого-то негодяя», как говорят в таких случаях.

А Дафна появлялась на улицах, счастливая и гордая, как всякая молодая мать, когда она выходит на прогулку с пухлым, розовым, курносым созданием, уложенным в коляску. Их были сотни — этих молодых матерей, везущих свои коляски и тележки по асфальтовой мостовой Боулдера или по пешеходным тропинкам в его окрестностях. Сын Дафны возлежал в коляске, такой же нарядный, как и другие малыши, под голубым пуховым одеяльцем с вышитым пододеяльником, на подушке с вышитой наволочкой. Он был не менее нарядно одет и не менее чисто вымыт, чем самый избалованный из своих сверстников, — словом, был такой же душка, как и все остальные.

Друзья и соседи кивали и улыбались Дафне, когда она проходила мимо. Если порой она и замечала постное выражение лица или ловила на себе осуждающий взгляд, это не задевало ее. Ведь она слышала на своем пути так много веселых, добродушных приветствий.

«Здравствуй, Дафна!» — говорили ей мужчины, а женщины останавливались поболтать.

«Поздравляю с возвращением! Ну, как твой малыш? Да он у тебя молодец, парень хоть куда! Скажи маме, что я загляну к ней на днях».

— Какие они все добрые! — воскликнула Дафна, рассказывая об этих встречах матери. — Я всегда так мало обращала внимания на этих людей, а они задерживаются со мной, переходят с другой стороны улицы, чтобы сказать что-нибудь приятное.

— Такой уж у нас народ на приисках, — сказала Эйли. — Это все рабочий люд, они много пережили сами и стараются поддержать человека в беде.

— Они еще потому так добры ко мне, что я твоя дочь, — задумчиво сказала Дафна. — Ведь все идут к тебе со своими тревогами и заботами, мама. Кому ты только не помогала!

— Вовсе не потому, — возразила Эйли. — Ты одна из них, и они всегда будут стоять за тебя горой.

— Я и не замечала раньше, как много горя и страданий вокруг. — Дафна задумалась, и нежное лицо ее омрачилось. — Эта несчастная миссис Янг ухаживает за мужем, который умирает от туберкулеза, а у самой, по ее словам, порок сердца и рак желудка. А старуха Колхун — ведь ей уже, верно, за восемьдесят — полуслепая, всю скрючило от ревматизма, а еще растит четверых детей, оставшихся после Мейбл. Вчера она сказала мне, что Джека бросила жена и он привел к ней своего сынишку, чтобы она за ним присматривала. «Но это же ужасно, миссис Колхун, — говорю я. — Можно ли так работать в вашем возрасте?» — «Какая разница, моя милая, — отвечает она. — Мне уж так мало осталось жить, что больше работы, меньше работы — не все ли равно».

Эйли нахмурилась.

— Надо зайти поглядеть — нельзя ли чем-нибудь помочь.

— А миссис Тюдор… — Эйли видела, что Дафне хочется поделиться тем, что вдруг открылось ей в жизни окружающих ее людей. — Ее единственный сын потерял рассудок, когда был на фронте, и теперь смеется идиотским смехом день и ночь! Она боится оставить его одного хотя бы на минуту. Уже невесть сколько лет почти не выходит из дому, все ухаживает за своим Полем, и сама стала как безумная — худая, страшная, словно привидение. А миссис Стаббс поехала на прошлой неделе в Кулгарди хоронить свою мать; вернулась домой и узнает, что муж лежит в больнице. Ему отрезало обе ноги — несчастный случай на руднике.

Эйли начинала опасаться, что горе и страдание, которые Дафна увидела вокруг себя, подействовали на нее слишком угнетающе.

— А про миссис Мак-Нэб ты забыла? — спросила она шутливо. — Она приходила сегодня утром жаловаться на неслыханное поведение коз миссис Колхун: они вечно залезают к ней в сад! А ее сыночек Фрэнки — это ее младший, она живет теперь с ним вдвоем — спутался, по ее словам, с какой-то жирной ленивой бабищей, у которой четверо детей! Муж этой особы того и гляди нагрянет домой из Вилуны, устроит скандал и посадит свою супругу и всех своих четырех сорванцов Фрэнки на шею! Миссис Мак-Нэб нисколько не сомневается, что именно так и будет.

— Вот беда! — Дафна рассмеялась, но взгляд ее был задумчив. — Как ты только можешь так держаться, мама, и быть веселой, я просто не понимаю!

— А что же еще остается делать? — смеясь, отвечала Эйли. — Надо ведь и пошутить порой, а главное — не терять надежды, иначе все эти страдания, которые видишь вокруг, придавят тебя к земле. Твой отец говорил, что он не может надивиться героизму простых людей. И потому, что кругом так много горя и мук и мы так мало можем сделать, чтобы облегчить их, я стараюсь смотреть вперед и призываю людей сплотиться, чтобы построить новую, лучшую жизнь.

— Ах, мамочка! — воскликнула Дафна. Взгляд ее светился любовью и тем особым чувством доверия, которое так окрепло между ними за последнее время. — Если бы я могла быть такой, как ты!

Глава XX