Крылатый Купидон - божок слепой (СИ)

Даже осознать толком ничего не успел, как моя рука была отброшена в сторону, а Лунетта развернувшись ко мне лицом, сверлила меня просто яростным взглядом. Впервые вижу её такой злой! Мне даже сказать нечего… А что я вообще могу сказать в такой момент. Если бы всё было как обычно, я бы просто забил на это, и даже бы убил того, кто на меня так посмотрит, но здесь всё иначе. Я даже пальцем к ней теперь прикоснуться не могу, потому как она зла на меня, за то, что я стёр ей память.

- Я кому сказала не трогать меня?! Слов не понимаешь? Или может внушение использовать? Ах, точно, как я могла забыть?! Ты же у нас «не внушаемый»! – её злость и крики, которые лились на меня, словно водопад, заставили меня отступить на шаг, и опустить голову. Впервые, за всю мою жизнь на меня так кричат! А уж то, что я и слова в свою защиту сказать не могу, и подавно со мной не случалось.

А затем, она развернулась и направилась к холодильнику, доставая пакеты с кровью. И всё ещё пылая гневом, опустошала один пакет за другим. Но, она была всё такой же злой, а я всё такой же тихий, и прилипший к тому же месту. Даже Коул, который не постеснялся бы отпустить пару ехидных комментарий, молчал. Все молчали. Наверное, это было из-за шока, потому что я никогда не перед кем не опускал головы. Но эту «идиллию» нарушила домработница, вошедшая из другой комнаты, в которой убиралась.

- Я закончила с уборкой библиотеки, могу я приступить к другой комнате? – её чуть тихий голос был, словно колокол. Звонко отбиваясь от стен, и заполняя комнату своим звуком.

Кинув взгляд на вошедшую домработницу, Лунетта ничего не сказала, продолжая пить кровь. Да и никто из нас, ничего не сказал ей. Однако её взгляд, который всё время останавливался на мне, напрягал.

- Красивый, да? – этот дружелюбный тон моей малышки, заставил меня сглотнуть. Что-то у меня не хорошее ощущение, да и мурашки по телу пробежали.

- Очень, - смущённо ответила домработница, всё также посматривая на меня. Лично я никак не отреагировал, потому как она не первая, да и не интересует она меня.

- Хочешь с ним поразвлечься? – мягкий голос Лунетты, совершенно не шёл со сказанными ею словами. Я, ошарашено посмотрев на неё, и не мог понять, что она творит. Но эта улыбка, так и отдавала тихой яростью, которая всё вокруг замораживала.

- Мг, - ответила девушка, краснея, и опуская глаза. Только вот, зачем она это сказала. Явно же сейчас буря последует.

- А я смотрю, у тебя совсем нет чувства самосохранения. Да, как и мозгов, - всего секунда, и Лунетта уже стояла рядом с девушкой, и держала её за горло, подняв над полом. Та, мотыляя ногами и пытаясь достать до пола, хваталась за руку очень злой малышки. И никто из нас, первородный, даже и слова сказать не собирался в защиту работницы нашего дома. Всё оттого, какую жуткую ауру источала Лунетта.

- Простите, - еле прохрипела она, надеясь, что её простят. Но вместо этого, её горло ещё сильнее было сжато.

- Знаешь, я может, и злюсь на него, за его поступок. Но он мой! Никому не позволю отнять его у меня! Всё уяснила? – я, наверное, должен радоваться. Но её леденящий душу тон, ярость в глазах, и нескрываемая жажда убийства, почему-то меня ужаснули. Взять бы себе на заметку, не злить её никогда.

- Да, - еле смогла ответить домработница, а затем её отпустили. И она, лёжа на полу, кашляла, пытаясь продрать саднящее горло. Смотря на неё сверху вниз, Лунетта молчала, показывая взглядом всё своё призрение к этому человеку. Никогда раньше я не видел, чтобы так кого-то ревновали. Наверное, это оттого, что в её жизни и так слишком многих забрали, и она просто боится остаться одной.

- Вот и славно, - улыбаясь девушке, Лунетта развернулась и вернулась к своему завтраку. А мы все молчали. Честно говоря, даже я в гневе не так страшен, как она. Я вообще раньше никогда не видел, чтобы люди так злились, что становились совершенно другими людьми. Но изменить это я не решался. Почему-то у меня ощущение, что лучше её вообще не трогать.

Где-то с минуту мы молчали, Элайджа тихо, почти бесшумно отвёл домработницу в другую комнату, и оставил там одну, а затем вернулся. Когда я встретился с ним взглядом, я прямо услышал, как он ментально взывает ко мне. Эти слова «скажи ей», с каждым разом всё громче гудели у меня в голове. И хотелось бы сказать ему в ответ: «сам скажи», но боюсь, это взбесит Лунетту ещё больше, поэтому молчал. А затем, когда моя малышка стала выбрасывать пустые пакеты, я уже сидел на диване, и всё так же молчал.

- Чего сидишь? Разве не у тебя назначена встреча с ведьмами? Или уже решил не идти? – всё ещё злясь, проговорила она, стараясь держать свой голос, как можно равнее, чтобы он не повышался. Теперь я понимаю, почему она тогда, в доме Сальваторе сказала, что её лучше не злить.

- Нет, иду.