Крылатый лев и лилия

Марко задумчиво вглядывался в воды Лагуны, что простиралась перед его взором, как гигантское полотно, вышитое узорчатым переплетением изысканных палаццо, мостов и лазурью морской воды. Он все еще видел лицо хитроумного Шико, его проницательные лисьи глаза, слышал его слова: "Ее судьба в Ваших руках…Женитесь на ней…Вы будете самым надежным покровителем из всех возможных…".

Сенатор глубоко вздохнул: "Если бы все было так просто, как в Вашей светлой голове господин д Англере..".

После прибытия в Светлейшую прошло уже больше двух недель, а Марко провел дома не больше времени, чем когда тот был совершенно пуст. Беатрис почти смирилась с долгим и частым отсутствием брата, которое он списывал на важные дела при дворе дожа. Если бы только она знала, в каком адском горне пылает разум и сердце сенатора Веньера! Ни вино, ни пылкие и умелые объятья куртизанок не могли заставить его выбросить из головы последние слова Паскуале Чиконья: «Венеция никогда не станет нянькой для бастарда Валуа!». Видит Бог, Марко пытался убедить дожа официально принять Витторию при своем дворе. Но нынешний правитель Венеции слишком осторожен и мнителен, чтобы открыто бросить вызов Генриху Наваррскому. Даже если этот шаг сможет впоследствии обернуться козырем в политической игре с французской стороной.

Марко старался не видеть девушку, что жила под его крышей уже много дней. Он позаботился о тщательной охране дома, и Виттория стала в нем почти что затворницей. Никто не должен был знать, что помимо Беатрис в палаццо Веньеров есть еще одна гостья. Французы наверняка прислали в республику новых брави, но пока затаились, не решаясь открытым нападением нанести решающий удар. Угроза ощущалась сенатором практически физически, время шло, и решение следовало принять как можно скорее.

Он уже не мог слышать ноты укора в словах Беатрис об ухудшении настроения ее подопечной. Такой юной и любознательной девушке было невыносимо сидеть в четырех стенах. Наверняка это казалось ей несправедливым наказанием после привольной жизни на Иллирийском побережье. Возможно, не раз она проклинала тот день, когда Веньер появился в ее жизни.

У него не было права так поступать с Витторией, держать в неведении ее и Беатрис, малодушно избегая встреч и прямых разговоров. Возвращаясь домой за полночь, он иногда видел ее хрупкий силуэт в окне, но старался подавить в душе щемящую жалость и чувство вины. Одного взгляда ее прекрасных глаз хватило бы, чтобы он начал себя ненавидеть.

До последнего решающего разговора с дожем, Марко тешил себя надеждой, что сможет избежать самого неловкого исхода. Несмотря на недавний совет Шико, он не хотел навязывать Виттории брак, хотя знал — это верный способ спасти ее от смертельных интриг французского двора. Что же, теперь придется наступить на горло своим принципам, отбросить прежние планы и подготовиться к непростому разговору с будущей невестой…В конце концов, она не первая девушка, которая выйдет замуж без любви, за человека намного старше себя и…Здесь голос рассудка захлебывался в горечи, тотчас наполнявшей его сердце. Та просьба Вероники, ее последняя воля: «Пусть у нее будет выбор, которого не было у нас, Марко…» Похоже, ему не удастся подарить этой девушке ту свободу, о которой мечтала ее мать. Но пока он жив, он сделает все, чтобы окружить ее заботой и вниманием, обеспечить ее будущее. Он дал себе обещание, что никогда не заявит на нее свои права, и не сделает ее затворницей, проводящей унылые дни за шитьем и Священным писанием в обществе несчастных венецианских жен. Она будет счастлива под его опекой, а если встретит честного юношу, которому захочет подарить свою любовь, он не станет препятствовать, как бы сильно не страдали его собственные чувства. Уверив себя в этом, сенатор Веньер отправил своего пажа за Беатрис.

***

Виттория не могла понять до конца, что испытала, когда сеньора Гритти объявила ей, что сенатор Веньер ожидает ее в своем кабинете для важного разговора.

Радость от предстоящей долгожданной встречи, тревога пополам с неясным страхом — все это причудливо смешалось в ее душе, заставив побледнеть фарфоровое личико. Беатрис и сама была немало взволнована, но не хотела отвечать на многочисленные вопросы, которыми засыпала ее девушка, узнав о возвращении опекуна и его неожиданном распоряжении.

В кабинете уютно потрескивал большой камин, нарушая торжественную и немного пугающую тишину. Сенатор стоял лицом к пылающему огню, погрузившись в ведомые только ему мысли. Кажется, он даже не услышал, как позади него раздались осторожные шаги Виттории. Она уставилась на его широкую спину, не смея произнести ни слова, пытаясь смирить отчаянно забившееся сердце.

— Вы звали меня, Сеньор М? — Собственный голос показался ей чужим. И она воздала хвалу Всевышнему, что в этот вечерний час из-за полумрака, он не сможет увидеть смятение на ее лице.