Крылатый воин (СИ)

О нас, видимо, предупредили, потому что зенитки встретили плотным огнем, а пара истребителей выруливала на взлетную полосу. Не обращая внимания на красноватые разрывы зенитных снарядов малого калибра, я вслед за ведущим выпускаю восемь РС-82 и следом отправляю стокилограммовые бомбы. У опытных летчиков по шесть таких, а молодежь несет в бомбовых отсеках мелочь насыпью или в кассетах, которые поражают большую площадь, компенсируя низкую точность.

На втором заходе я работают по счетверенной зенитке, которая, как кажется, палит именно в меня. Снаряды постукивают по фюзеляжу, вызывая подташнивание. Мои трассера добираются до артиллериста — и орудие замолкает. Дальше бью из пушек и пулеметов по истребителям, собиравшиеся взлететь, отметив, что горят оба. На третьем заходе расправляюсь с последней стреляющей зениткой, а на четвертом коротко постреливаю по горящим бомбардировщикам, снимая «кинуху» для отчета, после чего занимаю место на левом пеленге от звена командира эскадрильи, следую на наш аэродром.

Сразу за линией фронта начинает расти температура двигателя. Наверное, пробит масляный радиатор. Он в нижней части фюзеляжа, страдает одним их первых при обстреле зениток. Я выпадаю из строя, сбавляю скорость и опускаюсь пониже, чтобы быстро сесть, если двигатель заглохнет. Оба моих ведомых следуют за мной, но я покачиванием крыльев приказываю вернуться в общий строй.

До аэродрома я все-таки дотянул и сел хорошо. Ко мне сразу рванула санитарная машина. Наверное, решили, что я ранен. Не стал им говорить, что у меня выработалась дурная привычка прилетать позже капитана Айриева. Даже если не хочу, все равно так получается.

— Аникеич, тебя ждет много работы, — говорю я механику. — Видимо, масляный радиатор накрылся, и двигатель перегрел, надо перебрать.

— Заменим, передерем, — отмахивается он. — Главное, что вернулся.

— Кто-то бы стал спорить, а я разве буду⁈ — шутливо произношу я, увидев подошедшего командира полка.

Подполковник Пивенштейн улыбается, говорит:

— Гони камеру. А то мне такого наговорили, что боюсь поверить.

— Это они еще поскромничали! Мы оттянулись от души! — произношу я и вижу, что он прореагировал на последнее предложение, незнакомое, решив, наверное, что это из молодежного слэнга современной Одессы, из которой он уехал в тысяча девятьсот двадцать седьмом году.

31

Самолеты моих ведомых тоже поковыряли зенитки, но не так сильно, как мой. Оба через день были готовы к бою. Одного на время взял в свое звено капитан Айриев, а второго — лейтенант Горбулько. Видимо, у пацанов была одна карма на двоих или мой талисман прикрывал и их, потому что оба были сбиты «мессерами», хотя выполняли задания в разных местах. Третий боевой вылет стал для них последним.

Мой самолет ремонтировали шестнадцать дней. К тому времени в эскадрилье осталось всего четыре исправных самолета. Я опять летал в паре с капитаном Айриевым. Как-то само собой получилось, что теперь летаем парами. Второй командует лейтенант Горбулько, сохранивший, как ни странно, одного из своих ведомых. У меня, конечно, отношение к хитрожопому хохлу не очень, но надо признать, что воюет он неплохо. У Горбулько уже четырнадцать боевых вылетов. Скоро за первые десять должен получить орден и. с большой вероятностью, следующее звание.

Мы летим вчетвером бомбить станцию Купянск. Истребители сообщили, что там выгружаются два эшелона. Солнце светит нам в спину. Впереди по земле бегут тени от самолетов, летящих на высоте сто метров, чтобы сразу прижаться к земле, если нападут «худые». Капитан Айриев летит впереди. Видимо, не хочет, чтобы Горбулько узнал, что обычно вывожу на цель я. Хотя в этом полете не трудно ориентироваться: увидели железнодорожные колеи и пошли над ними.

Перед станцией набираем высоту. В Купянске под выгрузкой всего один эшелон. Два было бы лучше, но заодно разнесем административное здание, депо, склад, пути, чтобы станция не могла функционировать. Запускаем по четыре ракеты РС-132, после чего скидываем мелкие бомбы, осколочные и зажигательные, из бомбоотсеков и по паре ФАБ-100 с внешних подвесок. По нам со всех сторон работают зенитки, в том числе и среднего калибра. При каждом попадании по самолету такое впечатление, что угодили в твое тело.

Делаем второй заход, обрабатывая из пушек и пулеметов горящие вагоны и автомобили, выгруженные с платформ, а заодно фиксируя нанесенный ущерб. Пока я был в ремонте, командир полка приказал всем опытным летчикам установить на самолете кинопулемет, потому что ему надоели «сказочники». Подполковник Пивенштейн имел в виду не только лейтенанта Горбулько. Приплюсовать пару танков или тройку автомобилей, уничтоженных во время налета — это святая обязанность каждого летчика.