Крылатым не входить!

Я напряглась, боясь того, что последует дальше. Казалось, он вот-вот или ударит, или поцелует меня, но мужчина мешкал, лишь сверля взглядом и раздувая ноздри.

Видя, что он медлит, я тряхнула головой, сбрасывая наваждение.

— Кажется, надо еще выпить… — пробормотала еле слышно, отворачиваясь от него.

Но не успела сделать и шага, как он перехватил мою руку, разворачивая, прижимая меня к себе и впиваясь отчаянным поцелуем.

Его губы терзали мои, словно наказывая за неосторожные слова, вымещая весь гнев, всю боль.

Мое тело, уже давно забывшее чужие ласки, откликнулось мгновенно, словно некая жестокость была необходима, она обостряла уснувшие давно инстинкты и чувства.

Алкоголь шумел в голове, заглушая рассудок, и все, что я могла, это исступленно отвечать. Кажется, мне это сейчас было нужно не меньше, чем ему. Чтобы прийти в себя, почувствовать себя живой, желанной. Перебить страх, поселившийся внутри.

Александр вдруг коротко выдохнул мне прямо в губы, а затем отскочил, прижимая ладонь к плечу, словно там что-то болело.

Я растерянно вытерла губы, не понимая, что сделала не так.

— Извини, — низко произнес он. — Я не должен был… Мне надо идти.

— Стой! А я? Ты даже не рассказал мне всего! — растерялась я. — И мать… мать ребенка, которую вы поймали? Что с ней?

— Ее еще допрашивают. Марина, обещаю, как только смогу что-нибудь узнать, я тебе сообщу. Просто будь дома, идет?

Он уже выходил из кухни, направляясь к балкону, и мне не оставалось ничего другого, кроме как поспешить за ним, чувствуя себя при этом уязвленной.

Еще никогда в жизни мужчина так быстро не сбегал после поцелуя со мной.

Гарпий вышел на балкон, расправил крылья и, не прощаясь, взмыл в небо.

А я так и осталась стоять, смотря на его удаляющийся силуэт.

* * *

Сострадание и стремление к справедливости Александр по праву считал своими главными недостатками. За них-то он и поплатился около десяти лет назад, когда только-только начал работать в органах.

Гарпии, в отличие от большинства других нелюдей, умели скрывать свою сущность от людей и прятать крылья, а потому проблем с интеграцией у него и его сородичей никогда не было.

Проблема была только с тем, что приходилось скрывать даже от своих. Дар управления воздухом, который он открыл еще в детстве. Редкое явление даже среди созданий, способных к полету.

В остальном его жить была вполне обычной — учился в школе, окончил университет, выбрал работу по вкусу. И никто из его коллег даже не догадывался, что по вечерам исполнительный и ответственный стажер забирается на самое высокое здание, расправляет крылья и взмывает в ночное небо.

«Зачем тебе тогда идти против своих хозяев?»

Сейчас, когда он снова летел над спящим городом, голос Марины все еще звучал в его ушах, повторяя въевшуюся в подкорку фразу.

Плечо простреливало болью — признаком вызова. Зачем он понадобился Басарабу, гарпий боялся даже представить. Мог ли цербер передать своему хозяину мыслеобразы того, что он не дал ему сожрать девушку и ребенка? Несмотря на то, что Александр был связан с Арджешем уже около десяти лет, возможностей этой адской псины до конца он не знал.

«…Идти против своих хозяев…»

Дьявол! Отчего же его так задело сказанное? Почему вдруг он потерял контроль, не в силах справиться с ударившим в голову алкоголем? Ярость, горечь, неконтролируемое бешенство. И единственное желание — заставить ее как-то пожалеть о своих словах.

Он думал, что девушка оттолкнет его. Ударит, накричит. Но вместо этого она начала отвечать на его поцелуи, тело податливо изогнулось, приникая к нему и лишь еще больше провоцируя и распаляя.

А ведь он всегда считал себя сдержанным и уравновешенным. Как бы не так!

Если бы не демонов вызов, вечер бы наверняка не закончился так быстро. И теперь, вместо того, чтобы придумать сносное объяснение для древнего, он думает о Марине, ее затуманенном желанием взгляде…

— Они мне не хозяева… — прошептал гарпий, словно сказанное вслух становилось ближе к реальности.

Внизу горели фонари, обрамляя проезжую часть, редкие машины подсвечивали себе путь фарами, еще пара часов, и на дорогах почти никого не останется.

Старая застройка в центре и несколько многоэтажек на окраинах, несколько неухоженных парков, набережная.

Басараб был прав, этот город действительно был чем-то неуловимо похож на тот, в котором он тогда жил и в котором жила община его сородичей.

Таких же смелых, гордых и свободолюбивых крылатых созданий.

Пожалуй, то время было единственным, когда он чувствовал себя действительно на своем месте. У него была любимая работа, небо и даже любовь — дочь одного из старейшин их общины.

Вот только в тот раз сострадание все испортило.

Это даже не было его делом. Маньяк, которого ловила вся полиция города. Убийства были бессистемны и беспорядочны. Жертвами мог стать любой. И когда вдруг поймали щуплого студента-пятикурсника местного университета, никто не поверил, что это он. Люди говорили о том, что власть просто ищет виноватого, чтобы успокоить народ.