Крылья

Кэсси покачала головой. Она и в этот раз, особенно в конце, шла на это без всякого желания. Только потому, что он так хотел. Она лишь подчинилась ему. С самого начала это был его проект, его идея, его мечта. Она же лишь чувствовала, что обязана ему. Никогда больше она на это не пойдет: ни ради него, ни ради кого–либо другого. Тем более без Билли.

— Что же произошло? — все–таки спросил он.

Медсестра осуждающе смотрела на него. Она видела, что Кэсси совсем выдохлась. Ее нельзя волновать. Никому. И меньше всех ее мужу. Медсестра заметила, что он не поцеловал жену, ни разу не коснулся ее, даже не подошел поближе.

Кэсси делала отчаянные усилия, пытаясь объяснить:

— ….сначала дым, потом огонь во втором моторе… потом… загорелся первый мотор… слишком далеко от земли… слишком много бензина… попыталась сесть… где смогла… на маленьком острове… врезались в пляж… успели выскочить… до взрыва… страшный взрыв…

Уильямс кивал. Отчего же загорелся мотор? Но этого Кэсси не могла ему объяснить. Медсестра решительно сказала, что больной нужен отдых. Мистер Уильямс сможет прийти позже. Она смотрела на этого человека… Такой воспитанный, такой вежливый… и такой холодный. Как лед. Не сказал жене ни одного теплого слова. Трудно поверить, что он ее муж.

Глядя вслед удалявшемуся Десмонду, Кэсси думала о том, что для него, наверное, было бы проще, если бы она погибла. Теперь же ему придется пройти через развод на глазах у всего мира.

На следующий день врачи позволили ей сесть на кровати. Она снова позвонила родителям. Она все еще чувствовала сильную слабость, однако дело явно шло на поправку. По всей вероятности, она заразилась какой–то тропической болезнью, к которой добавились истощение, потрясение от перенесенной опасности и обезвоживание организма. Пройдет немало времени, прежде чем она встанет на ноги. Сейчас она даже не могла приподняться и сесть на кровати без посторонней помощи.

К вечеру явился Десмонд Уильямс в сопровождении группы фоторепортеров. Медсестра отказалась пропустить их к Кэсси. Десмонд требовал, угрожал, что пожалуется ее начальству. Сестра сказала, что врач отдал строгий приказ — никаких посетителей, кроме ближайших родственников. И она никого больше не пропустит к миссис Уильямс.

Разъяренный Десмонд повернулся и ушел. Кэсси тихонько рассмеялась:

— А вы молодец, лейтенант Кларк. Спасибо.

— Не думаю, чтобы вам сейчас очень хотелось видеть репортеров.

Кэсси все еще была страшно бледна и худа. Сегодня ее помыли в ванне, вымыли голову. К вечеру она почувствовала себя почти человеком. Тем не менее она благодарила Бога за то, что Десмонд в этот день больше не появился. Вел он себя в общем–то вполне благопристойно, однако сомнений у нее не осталось — она интересует его лишь постольку, поскольку здесь замешана пресса. И ее состояние заботит его лишь потому, что репортеры ждут сообщений. Он даже рассказал журналистам о том, что вся команда «Лексингтона» молилась за Кэсси утром, прежде чем поставить паруса. Газеты всего мира уже сообщили о том, что Кэсси выжила. На аэродроме в Хорнчерче Ника вызвали к командиру, и тот сообщил ему радостную новость. Ник заплакал, услышав об этом.

В субботу Десмонд снова попытался провести репортеров к Кэсси в палату, и снова неустрашимая лейтенант Кларк воспрепятствовала этому. Это становилось похоже на игру, которая теперь даже забавляла Кэсси.

— Уж очень он стремится устроить вам встречу с прессой, — недоумевала женщина.

Медсестра Кларк не могла понять, что Кэсси нашла в этом человеке. Но спросить не решалась. Под красивой внешностью и дорогой одеждой у него скрывалось каменное сердце. Теплое отношение он проявлял к журналистам, но не к жене.

Впрочем, для Кэсси это не было новостью. Сейчас ее развлекало то, что медсестре так здорово удается ему досаждать. Видеть же она никого не хотела. Только родителей. Но они, уверившись, что дочь поправляется, решили дождаться того дня, когда она вернется домой.

К вечеру лейтенант Кларк в первый раз вывела ее в холл. Врач сообщил, что, по–видимому, в конце недели Десмонд Уильямс сможет забрать ее и отвезти на самолете домой. Ей надо еще немного набраться сил, и врачам нужно увериться в том, что лихорадка окончательно прошла. Сегодня у нее весь день не было жара и чувствовала она себя намного лучше.

Несколько человек видели, как она неловко прохаживается по холлу, еще не в состоянии полностью преодолеть слабость. Ее сразу узнали. Ей жали руки, поздравляли с тем, что она выжила. Ее считали героиней уже за одно то, что она осталась жива. Вот если бы и Билли тоже удалось дождаться помощи… Она послала его отцу телеграмму со словами соболезнования.

— Мы все молились за тебя, Кэсси, — говорили люди, встречаясь с ней в коридорах госпиталя.

Кэсси всех от души благодарила. Дождем посыпались письма и телеграммы. Сам президент и миссис Рузвельт позвонили ей в госпиталь.