Крылья

Железнодорожник в черной униформе расхаживал по платформе, подгоняя выкриками запоздавших пассажиров. От бессчетных кителей, фуражек, касок и портупей рябило в глазах. Эшелоны уходили на фронт.

Дима и Алекс обосновались в секции пассажирского вагона, отгороженной от посторонних глаз высокими переборками: не купе, но и не плацкарт, скорее, что-то среднее. Сиденья довольно-таки мягкие, удобные, есть куда вытянуть ноги. Дима не любил поезда, предпочитая путешествовать по воздуху, но здесь выбирать не приходилось: к границе Аламеи можно добраться только поездом по железнодорожной ветке, тянущейся через всю страну с запада на восток.

Чувствовал он себя сегодня, мягко говоря, неважно. В голову словно засунули тяжелое чугунное пушечное ядро – последствия отвальной, которую вчера они дружно отпраздновали в Шонхильде. После последнего, завершающего занятия, на котором капитан Дитлиф торжественно поздравил всех с окончанием обучения, четверка курсантов отправилась на прогулку в деревеньку: парни хотели отослать домой письма, Диму же местное почтовое отделение интересовало прежде всего потому, что оно по совместительству выполняло функции филиала национального банка. Предъявив удостоверение личности полногрудой русоволосой девице за стойкой, он поинтересовался, можно ли забрать со счета деньги.

– Вы все снимать будете? – махнув ресницами, поинтересовалась девушка.

– А сколько там?

Озвученной суммы, пожалуй, хватило бы, чтобы безостановочно гулять как минимум месяц. Все-таки сурганским пилотам платили весьма и весьма неплохо. Получив примерно треть месячного жалованья, Дима с компанией совершил набег на сельский магазин, избавив местного торговца практически от всех имевшихся у него в наличии запасов алкоголя. Потом авиаторы устроились прямо на краю летного поля, под тенью деревьев и, главное, подальше от казармы, и начали отмечать скорое расставание – Дима и Алекс получили назначение в одну эскадрилью, в то время как двое их товарищей по учебе – Макс и Вунц – в другую. Вскоре к попойке присоединился рыжий и вечно улыбающийся Манлеф, притащивший откуда-то двух жизнерадостных розовощеких девиц. Дальнейшее Дима помнил смутно…

Наутро тентованный грузовичок на газогенераторном ходу доставил их обратно в Тангол и выгрузил на площади возле железнодорожного вокзала. Всю дорогу Дима, трясясь в обнимку с вещмешком в кузове скачущего по неровностям местных дорог автомобиля, боролся с подступающей сонливостью и тошнотой.

Небо сурганской столицы вновь затянуло мышино-серым покрывалом туч, но дождь покамест еще не пролился. Пилоты предъявили командировочные листы тучному усталому офицеру, останавливающему всех входящих на вокзал военных, затем последовала короткая пробежка по перрону, и вот уже Дима смотрит в пыльное оконце вагона ожидающего скорого отправления состава. За окном обычная вокзальная суета: снуют по платформе пассажиры, волокут тележки носильщики, рыдающая девица повисла на шее совсем молоденького светловолосого солдата в полевой форме, тщетно пытающегося ее успокоить. На стене пакгауза – плакат, с которого хмуро глядит в пространство мужественное скуластое лицо пехотинца в глубокой серо-зеленой каскетке. «Каждый твой шаг приближает державу к победе!» – гласит выведенная черной краской угловатая надпись на сурганском.

– Добрый день, камрады! Не помешаю?

На свободное сиденье опускается румяный круглощекий фельдфебель с медицинскими значками в петлицах.

– Летчики? Впервые вижу живых летчиков столь близко. Предвосхищая ваш закономерный вопрос, отмечу, что мертвых, было дело, насмотрелся.

«Обнадеживающее начало», – мрачно отметил про себя Дима.

– Располагайтесь, – не обращая внимания на двусмысленное приветствие, сказал как всегда приветливый Алекс. Порылся в своем вещмешке и извлек оттуда две бутылки светлого сурганского пива, одну из которых поставил на стол, а вторую протянул Диме: – На, поправь здоровье, боец.

– У меня кое-что и получше есть, – хохотнул фельдфебель. Покопавшись в своей сумке, он с гордостью выставил на стол спрятанный в походный кожаный чехол набор металлических стаканов и ребристый полулитровый флакон. – Вот! Чистый медицинский спирт, разведенный с вареньем. Варенье, кстати, бабушка моя готовила, рекомендую. Ну? За знакомство?

– За знакомство!

Пурпурная жидкость с веселым бульканьем заполнила подставленные емкости.

– Алекс, Митто!

– Родфельд, очень приятно. На фронт? Впрочем, зачем я спрашиваю, тут все на фронт. В какое формирование?

– Вторая воздушная армия. – Глотнув из стакана, Алекс сморщился, шумно выдохнул, а потом привычно занюхал выпитое отворотом форменного рукава. – А вы?

– В четвертую бригаду тридцать второй пехотной дивизии, почти на самую аламейскую границу. Там с начала войны полевые госпитали развернуты, рук не хватает.

– Много раненых?