Крылья

– Не вини его, – жалко всхлипнула она, – я сама… пойми, я сама отказалась. Вначале я очень скучала и все пыталась летать. Тайком, по ночам. А Ясь… он просто с ума сходил. Ему все казалось, что однажды я не вернусь. Поверь мне, слова отречения я сказала по своей воле. Он ведь тоже многим пожертвовал. Своей военной славой, добрым именем.

– Доброй славой умелого убийцы!

– Не говори так, не надо… Он боялся меня потерять. Ему хотелось, чтоб у нас все было хорошо. Надежно. Как у людей… Он просто хотел быть уверенным, что я не покину его. И я старалась быть ему хорошей женой. Очень старалась…

Как оно бывает у людей, крайн Рарог Лунь не знал и знать не хотел. Легко подхватил ее на руки, решительно шагнул к окну.

– Этот город пахнет болотом, чесноком и пивной отрыжкой.

– Розами, – вдруг прошептала она, – розами и опавшей листвой.

– Скоро здесь запахнет порохом и кровью. Я понесу тебя. Мне не трудно.

– Я не могу, – повторила она, – скажи лучше, что еще натворил мой мальчик?

– Какой мальчик? – растерянно спросил он и наконец понял: никогда ничего не будет как прежде. Рука, лежавшая на его плече, потрескалась, загрубела от черной работы. Глаза уколол тонкий лучик – блестящее колечко на безымянном пальце. Она не могла бросить «своего мальчика», маявшегося за дверью, и негодяя, сотворившего с ней такое.

Она ушла, а он остался и, забыв об осторожности, вырвался из окна Белой башни, нырнул в сырые волны воздуха и метался в облаках, пока не взошло солнце.

Колодец он выстроил за неделю. Работал как одержимый с вечерних сумерек до позднего осеннего рассвета. А утром надо было тащиться на урок, пытаться вдолбить в тупые головы человеческих щенков еще немного книжной, никому не нужной премудрости. Ее за это время он не видел ни разу.

Колодец на такое расстояние – дело немыслимо трудное, почти невозможное, но он справился, должно быть, от отчаяния. Слухи, ходившие в городе, делались все тревожнее. Через неделю он пришел в дом травника в Садовом тупике.

– Я готов был забрать всех, – донеслось до Варки из темноты, – ее, тебя, твоего отца. Вы могли уйти в любую минуту. Полчаса ходьбы до соседней улицы, и вы были бы в безопасности.

– А… почему не ушли?

– Твой отец отказался. В тот вечер он упрямо твердил, что я ошибаюсь, что все не так скверно, как кажется, город надежно защищен, а он не может бросить своих пациентов.

– Конечно, – с гордостью выговорил Варка, – он же травник.

– Он лгал. Он ревновал ее ко мне. Так ревновал, что это затмило все. Я умолял, унижался. Ничего не помогало. А Марилла стояла рядом с ним и глядела так, будто ей и вправду жаль покидать эту гнусную дыру. Будто ей и в самом деле нужны эти чашки, плошки, салфеточки с подсолнухами.

– С колосьями, – прошептал Варка, – с рыжими колосьями.

– Тогда я вспылил и ушел. Ушел через колодец, в Пригорье, долго летал над горами, но к утру все-таки одумался и вернулся. А на другой день твой отец сам явился ко мне.

– Зачем?