Крылья

– Каждый человек сам себе разбойник и душегуб. Людям настолько противно быть людьми, что они постоянно мечтают обратиться в свинское состояние. Любым способом.

Варка сначала не понял. Уж больно фраза была умная. Потом догадался, и ему стало смешно. Кругом война, весь белый свет рушится, а его тут, похоже, воспитывать вздумали.

– Я меру знаю, – уверенно сказал он.

В ответ – молчание.

– Ну, надо же как-то греться… Зима, одежа у нас худая…

Тяжелое молчание.

– Все пьют. От такой распроклятой жизни…

Тяжелое продолжительное молчание.

Варка разозлился:

– Хватит уже! Не в классе! Щас я один за всех работаю. Надо ж и мне вздохнуть…

– Ты не работаешь. Ты побираешься. Подачками промышляешь.

– Эти подачки всех тут кормят. Вон, курочку-то Жданка для вас прямо со свадебного стола стащила.

Крайн отодвинулся от него, словно даже воздух вокруг Варки был ему противен.

– Ты прав. Я, крайн из рода Ар-Морран, пал так низко, что питаюсь объедками, которые выпрашивают для меня человеческие щенки. Я – мертвый крайн, который не смог даже умереть достойно. Благодарю за то, что указал мне мое настоящее место.

– Ох, – испугался Варка, – я не хотел…

– Раньше, – господин Лунь мечтательно созерцал потолок, – я бы не разговоры разговаривал. Ты бы у меня от одного запаха здешней сивухи блевать начинал. Или покрылся бы прыщами. Во-от такими.

Тут он хищно улыбнулся. Длинные пальцы раздвинулись, изобразив нечто размером с медный пятак.

– Но теперь силы крыльев у меня нет.

Крайн закрыл глаза. Его молчание обжигало Варку лютым холодом.

– Ты мне много должен. Очень много.

Это была правда. Варке захотелось съежиться и забиться под печку.

– В счет долга я беру твою жизнь.

Прозрачно-зеленые глаза в упор уставились на Варку, и тот почувствовал, что задыхается в разреженном горном воздухе, медленно умирает под ударами ледяного, летящего над вершинами ветра.

– Ты не смеешь губить то, что принадлежит мне. Понял?

– П-понял, – простонал Варка, – жизнь… душу… все, что угодно… Только отпустите!

– Разве я тебя держу? – холодно усмехнулся крайн. – Жизнь и так моя. А душу… – тихо добавил он, – душу ты мне принесешь сам.

Глава 14

Два гроша Варка использовал с толком. Отправился к дядьке Антону и выпросил у него на день лошадь, топор и веревку. Кривое дерево на холме крайн рубить запретил, без объяснения причин, но грубо и решительно. Пришлось отправиться в лес. Целый день они искали тощие сушары, рубили и таскали на вершину холма по способу дядьки Валха. Лошадиные копыта разбили неглубокий снег, тонкие концы стволов содрали его до земли. К концу дня на холм вела накатанная дорога. Варке это не нравилось. Лучше бы об их жилище никто не знал.

Вечером, получив назад лошадь, топор и веревку, дядька Антон долго гмыкал, выискивая ущерб, нанесенный его имуществу, а потом вдруг заявил:

– Я завтра с утра в Трубеж еду. Там большой торг будет. Тебя и того рыжего могу с собой прихватить.

– Зачем? – подозрительно спросил Варка. В бескорыстную доброту дядьки Антона он не верил.

– Говорят тебе, торг… народ подвалит со всего Пригорья… заработаете.

– А-a… это можно.

– Половину мне.

– За что?

– Так я ж вас повезу. Туда да обратно – не ближний свет.

– Четверть, – сказал Варка.

Сошлись на трети, причем у Варки осталось смутное ощущение, что его все-таки облапошили.

* * *

После давешнего бурного разговора с крайном Варка счел, что угодил в пожизненное рабство и им теперь примутся управлять как послушной марионеткой. Но господин Лунь нисколько не интересовался хозяйственной суетой и с того вечера не сказал Варке ни одного слова. Варка ему тоже. Общаться с неподвижной, обращенной ко всему миру спиной было по-прежнему крайне затруднительно.

Предполагаемый отъезд в Трубеж в сомнительной компании дядьки Антона не вызвал у спины никакого отклика, если не считать совета поменьше болтать, обращенного, очевидно, к печным кирпичам.

Проехав пару верст, Варка решил, что идти пешком намного приятней. Сидеть в медленно ползущей телеге, которую швыряло и подбрасывало на ухабах, потихоньку превращаясь в хрустящую ледышку… Ну нет.

Он пошел рядом, держась за обитый жестью борт, и лишь иногда подсаживался на край. Свою душегрейку он отдал Жданке, которая свернулась на соломе жалким дрожащим комочком, и сверх того закутал девчонку в рогожи, припасенные дядькой Антоном, чтобы накрывать свой товар. Хозяин товара, глядя на такое самоуправство, хмыкнул, но ничего не сказал.

Когда в сумерках они добрались до Стрелиц, несчастный Варка от холода уже не чуял ни рук, ни ног. Стрелицы, окруженные пустыми, продуваемыми ветром полями, оказались большим по пригорским меркам селом: целая сотня дворов, на холме над ними церквушка, внизу, у торной дороги – корчма. Ночевка на сеновале над конюшнями – грош с человека. Деньги выложил дядька Антон, пробормотав: «Потом сочтемся».

В обеденной зале было тепло. Печь хорошо вытоплена, да еще поддавал жару открытый очаг, над которым готовилась всякая снедь.