Крылья

Варка и Жданка пристроились поближе к огню и грызли прихваченные с собой из дому черствые лепешки. Дядька Антон не спеша, с толком и расстановкой ужинал в компании такого же тощего, сутулого, бородатого мужика, которого торжественно именовал кумом. Когда бутыль, стоявшая перед ним, наполовину опустела, он пришел в хорошее настроение и подмигнул Варке:

– Эй, погреться не хочешь? Замерз, небось.

– Денег нет, – сухо ответил Варка. Выпивкой дядька Антон даром делиться не станет – уж в этом-то он был уверен.

– На что тебе деньги: спой, они тебе сами нальют. Даже просить не придется.

– Это чё, тот самый, что на Крайновой горке живет? – заинтересовался кум, дубленая физиономия которого слегка размякла, утратив обычную неподвижность. – Неужто он сам из крайнов?

– Не, – икнув, разъяснил дядька Антон. – Только ему дано.

– Да-а, – протянул кум, – где они, те крайны… Может, их и не было никогда…

Варка окинул взглядом закопченную залу, очертания которой едва просвечивали сквозь кухонный чад и кислый пар, поднимавшийся от сырых одежд немногочисленных гостей.

– Чё сидишь-молчишь, как девка на выданье? – не унимался дядька Антон. – Сам выпьешь и нас угостишь. Думаешь, не поднесут?

«Поднесут, – думал Варка, – еще бы. Встать, затянуть „По новой по роще поехал зять к теще“, – поднесут как миленькие, и сразу станет тепло. Отступит страх, вернется слух, исчезнет стена, навсегда отделившая его от людей, и хотя бы на эту ночь он будет избавлен от снов о доме. Крайну хорошо рассуждать, сидя на печке. Ему бы поднесли, он бы тоже, небось, не отказался. „Не смей губить свою жизнь“. Поду-умаешь! Тоже мне, господин учитель… Детка, веди себя хорошо, иначе… А что иначе-то? Что он может, бессильный, беспомощный калека, целиком зависящий от кучки изголодавшихся подростков? Мертвый крайн. Крайн без крыльев».

Варка поерзал, покосился на Жданку. Жданка глядела в пол. Лицо под съехавшей на глаза шапкой тонуло в густой тени. Грязные пальцы тискали грубую саржу старых Варкиных штанов.

– Или ты не мужик?! – заплетающимся языком подначил кум.

Варка встал, выпрямился, запрокинул голову. Шапка свалилась, и он не стал ее подбирать. Жданка закусила губу. В прямой напряженной фигуре парня на миг отчетливо проступило до жути близкое сходство с крайном.

– Не, не мужик. Девка я, разве не видно? – сказал он хриплым мальчишеским баском и вышел, ловко избежав столкновения с очередным пьяным гостем.

Дядька Антон осторожно поставил кружку, ошарашенно покрутил головой.

– Девка, парень – кто вас там разберет… Вот ты кто, рыжий?

– Не знаю, – радостно ответила Жданка, – сирота я, так мне до сих пор никто не объяснил.

На сеновале, конечно, дуло, хотя снизу тянуло пахучим лошадиным теплом. Варка забился поглубже в сено и пожалел, что забыл захватить верхнюю одежду. Впрочем, одежду принесла Жданка.

– Он тебя заворожил? – горячо зашептала она. – Он для этого нас тогда выгнал, да?

– Нет, – сказал Варка в темноту, пахшую навозом и сеном, – не может он ворожить.

– Почему?

– У него крыльев нету.

– Вар, а вот у нас под мостом жил один такой… он раньше придворным певцом был, если не врет. В самой столице… а теперь по трактирам побирается.

– Отстань, – сказал Варка, – я спать хочу.

* * *

Меж холмов вольно раскинулось озеро, черное, блестящее, как крылья ворона. В темной ледяной воде дрожало отражение белого города: светлые стены, стройные башни, серебристые флюгера, высокие шпили.

Настоящий город, стывший на берегу под белесым морозным небом, напротив, казался черным, точно вырезанным из куска тени.

– Ух ты! – сказала Жданка. Померзший в дороге Варка только кивнул. Война обошла это место стороной. Пригорский город Трубеж был хорош, как картинка на праздничном прянике. Над городскими воротами красовался огромный щит. На щите, на синем поле серебром были выложены две симметрично расположенные треугольные штуковины, отдаленно смахивающие на дамский веер.

– Ишь, – проворчал дядька Антон, – подновили-расстарались. Опомнились, стало быть. Поздновато опомнились.

– Чего это? – тут же спросила Жданка.

– Герб ихний. Трубежский.

– Странно, – заметил Варка, – в гербе обычно лев, ну или там дракон. Орел, на худой конец. А тут не разбери поймешь что.

– Крылья крайна, что ж еще, – фыркнув, объяснил дядька Антон.

– Да? – изумился Варка. – А похоже на крылья курицы.

– А ты видел?

– Чего?

– Крайна с крыльями.

– Не, – хмыкнул Варка, – я курицу видел.

К сожалению, вблизи сказочный Трубеж смахивал на рубашку обедневшего щеголя. Складочки заглажены, полотно тонкое, но кружева обтрепались, ворот и манжеты заношены, да и белизна стала какой-то желтоватой. Продуманно построенный, с любовью украшенный, некогда чистый и ухоженный город явно переживал не лучшие дни.

Торг на площади у Озерных ворот тоже не поражал богатством и изобилием. Во всяком случае, до Рынка-на-Болоте ему было далеко. Несколько рядов телег под присмотром серьезных мрачноватых мужчин вроде дядьки Антона, штук двадцать палаток под линялыми полотняными крышами, гостеприимно распахнутые двери городских лавок на Озерной площади – вот и вся ярмарка.