Крылья

— Тихо все! Вы находитесь на борту илсудрумского барка «Гламдруг Великий». Сейчас мы в десяти милях от Ктито. Извержение все еще продолжается, остров закрыт тучами пепла. Вряд ли там сейчас остались пригодные для жизни места: кого не сожгла лава и пожары, тот задохнулся. Впрочем, если кто-то хочет туда вернуться, мы готовы выделить одну шлюпку. Или больше, если вы в состоянии заплатить. Корабль идет в Илсудрум. Это не обсуждается. В зависимости от погоды путь займет от декады до двух или еще больше. Там мы вас высадим, и вы сможете обратиться за помощью к властям Империи. Но у нас нет излишков продовольствия, чтобы кормить вас всю дорогу. Мы не планировали никаких пассажиров, а вас здесь сотни четыре. Даже из расчета один сухарь в день на аньйо получается слишком много. Мы будем давать вам немного еды, но на всех ее не хватит. В первую очередь еду будут получать те, кто способен за нее заплатить. Если у кого-то есть с собой что-то съестное — вам повезло. Остальные обходитесь, как знаете. Врачи говорят, что месяц аньйо может прожить без еды достаточно спокойно. Не пытайтесь искать наши запасы провизии, они не здесь. Зато в этом трюме — часть запаса пресной воды. Она ваша, но расходуйте ее экономно, другой не будет. Надеюсь, вы сами сможете поддерживать порядок в своей среде — во всяком случае, мы не собираемся заниматься решением ваших конфликтов. Но если вы станете создавать угрозу безопасности судна — матросы вооружены мушкетами и будут стрелять. Выходить на палубу разрешается только вашим делегатам, не более четырех за раз. Всем все ясно? — Не дожидаясь ответа, он захлопнул люк.

Так началось это ужасное плавание. Если говорить о чисто физической стороне дела, то оно было во много раз хуже моего злосчастного путешествия на «Королеве морей». Там главным неудобством была цепь, здесь цепей не было, зато во всем остальном я сполна ощутила, каково приходится перевозимым в трюме рабам. Впрочем, не уверена, что даже рабов набивают в трюмы так густо. Теснота была такая, что нескольким аньйо, спавшим рядом, приходилось переворачиваться на другой бок синхронно. Мой сосед мог бы сто раз нащупать мои крылья, если бы это его хоть сколько-нибудь интересовало.

В спертом воздухе висел смрад потных немытых тел, а позже к нему прибавился и более отвратительный запах. Несколько бочонков, выпитых в первый же день, приспособили в качестве отхожих мест, но добираться до них из разных концов трюма, перешагивая через лежащие впритирку тела, было далеко и неудобно, особенно для слабеющих от голода аньйо, и с каждым днем становилось все больше тех, кто ходил под себя. Подозреваю, что среди них были и купцы, и аристократы. Удивительно быстро сходит налет цивилизации… Впрочем, уже спустя несколько часов после начала плавания, — а качка была хоть и не штормовая, но ощутимая, — у многих разыгралась морская болезнь, и они вынуждены были блевать на себя и на соседей. К счастью, мой старик избавил меня от такого удовольствия, как и я его. Умыться, естественно, было нечем, так что после этого удара по брезгливости неудивительно, что вскоре пал и следующий бастион.

В первый же день нас покинули несколько аньйо — около десятка воспользовались предложением сесть в шлюпку и вернуться на Ктито (сомневаюсь, что они выжили), еще столько же, прихватившие с собой достаточно серебра, купили право ехать наверху, как нормальные пассажиры. Ну или скорее как освобожденные от работы матросы, поскольку пассажирских кают на судне не было. Но даже эти места были куплены за баснословную цену в результате импровизированного аукциона, ибо желающих вырваться из трюма любой ценой было больше.

Среди оставшихся внизу, естественно, сразу же начали возникать группировки — одни имели деньги и объединялись для того, чтобы сохранить их и получать еду, другие не имели ничего и объединялись, чтобы отобрать упомянутое у первых. К утру второго дня в трюме было уже два трупа — один погиб в драке, второго задушили во сне. Посланные наверх делегаты — точнее, четверо самых резвых, провозгласивших себя таковыми, — доложили о случившемся. Им было велено вынести трупы, а также собрать с других деньги, получить провизию — сухари и немного солонины — и раздать ее. При этом они получили и свою долю. Но централизованная система раздачи продержалась недолго: уже на третий день на делегатов набросились и отобрали у них еду, прежде чем они успели отдать ее заплатившим. Никакой службы охраны порядка организовать не удалось, потому что в ней было заинтересовано лишь меньшинство — те, у кого что-то было. Так что в дальнейшем матрос просто кидал пищу в люк, и ее расхватывали те, кто оказывался ближе.