Крылья

– Она такая сильная, с ума сойти, – гордо говорю я Альцедо как только за Дио закрывается дверь.

Альцедо разом опустошает бокал и присаживается на край моей кровати.

– Она очень много тренируется, Крис. Неофрон взял ее под свое крыло: лепит из нашей soror профессионального убийцу, – ухмыляется Альцедо. – Честно, я не завидую тому, кто не даст ей телефончик. Дио перебралась жить на тренировочную базу в Аквароссу. Боится, что ее вот-вот выбросит. Над домом уже несколько дней кружат дикие ястребы.

– Она не сказала мне ни слова, бестия! – возмущаюсь я.

– Это семейное. Считает, что со всем может справиться сама.

В палату заглядывает медсестра. Ее юное лицо становится до смешного строгим, когда она замечает бутылку вина в руке у Альцедо.

– О боже, синьор, здесь нельзя распивать алкоголь!

– Да она уже была здесь, когда мы пришли! – восклицает Альцедо, хлопая меня по плечу. – Наверно, это кто-то из ваших баловался, а?

Медсестра с ужасом смотрит на Альцедо, переводя взгляд с бутылки на пару наполненных бокалов.

– Я вызываю охрану, – строго говорит девушка.

– Все-все, улетаю, моя прелесть, – хихикает Альцедо, поднимая вверх руки. – Уже нельзя калекам пропустить по бокальчику, что за порядки, а?

Альцедо подмигивает мне:

– Поправляйся, задница!

– Слушаюсь и повинуюсь, мой принц.

* * *

Несколько месяцев спустя я уже сносно ходил и почти не испытывал головокружение, стоя вертикально. Мои сосуды словно учились заново толкать кровь вверх – от сердца к голове. Мышцы учились заново реагировать на импульсы мозга. Стопы пытались вспомнить, каково это – удерживать на себе вес тела. Но ящику вина, заготовленного для моей вечеринки, не суждено было быть открытым. В день моей выписки за мной приехала бледная, как снег, мать и сказала, что праздник отменяется. Диомедея не вернулась после очередной тренировки. Верней, с тренировки-то она вышла, но дальше своей машины не ушла. Неофрон увидел ее «порше» на парковке час спустя, заглянул в салон и обнаружил там Дио. У него не получилось привести ее в чувство, и он отвез ее тело в клинику.

– Прости, Крис, я не смогу выпить ни глотка, пока моя девочка не даст о себе знать, – попыталась извиниться мама.

– Не извиняйся. Выпьем через пару недель вместе с Диомедеей.

Я порядком ошибся по поводу двух недель. Сестра дала о себе знать только через два месяца. Неофрон поставил на уши своих парней и отправился в Саудовскую Аравию. А дальше все покрьиа темная, как ночь, завеса тайны: Уайдбек засекретил все, что только можно было засекретить.

Через несколько дней после отъезда Неофрона родители растолкали меня рано утром и сказали, что едут в клинику.

– Ну наконец-то белокурая бестия наконец выбрала себе оболочку по вкусу? – обрадовался я.

– Нет, у Неофрона не получилось вытащить ее новое тело из Саудовской Аравии. Оболочку пришлось уничтожить, чтобы Дио вернулась в свое тело.

У Неофрона не получилось вытащить ее? Что-то новенькое…

* * *

Мне не терпелось выслушать эту историю от и до из уст самой Дио. Я, Альцедо и родители летели в клинику на всех парусах с шоколадным тортом, охапками цветов и горой свежих новостей. Но в палате нас встретила совсем не та Дио, какой мы видели ее в последний раз. Бескровное лицо, расширенные от ужаса глаза, крепко сжатые губы и пальцы, вцепившиеся в простыню, – вот и все, что осталось от моей смешливой беззаботной сестры.

– Где Неофрон? Он добрался домой? – спросила она первым делом.

Мы молча переглянулись.

– Милая, я уверена, что с ним все в порядке, и тебе не стоит… – начала мать, но Дио жестом заставила ее замолчать.

– Мама, мне уже не пять лет, и эти дешевые манипуляции никуда не годятся. Если ты не в курсе, позвони Никтее, она должна знать. Или дайте мне телефон.

Я медленно моргнул пару раз. Я никогда не слышал, чтобы Диомедея так разговаривала с матерью.

– Я сейчас позвоню ей, – пробормотала мама и, оглядев всех нас с вымученной улыбкой, вышла за дверь.

Диомедея откинулась на подушку и закрыла глаза.

– Я люблю вас всех, клянусь, но не ждите от меня никаких рассказов. Никогда. Я не хочу говорить об этом никогда в своей жизни.

* * *

В тот же вечер к нам домой явился Неофрон собственной персоной. Мужик выглядел хуже некуда. Если бы мне пришлось бороться с ним за звание «кусок дерьма, едва переставляющий ноги», то, пожалуй, он бы даже победил. Лицо в кровоподтеках, рука на перевязи, сильно прихрамывающий на одну ногу. Выражение лица сорта «Только что побывал в аду. Было жарко».

– Не было никакой возможности вызволить ее, – сухо объяснил он. – Пришлось ликвидировать тело. Мне жаль.

– Я уверен, ты сделал все возможное, Нео, – похлопал его по плечу отец.

Потом они о чем-то поговорили за закрытой дверью, и Неофрон собрался восвояси. Я провел его до крыльца, преисполненный благодарности и едва ли не щенячьего обожания.

– Спасибо, что вытащил ее, – сказал я.

– Все самое сложное она провернула сама, – пожал плечами тот. – Твоя сестра сделала звонок из такого места, из которого не смогла бы позвонить половина моих парней.

– А конкретней?

– Спроси у нее сам, – отмахнулся Неофрон, залезая в машину и морщась от боли.