Крылья Бабочки: РЕВОЛЮЦИЯ

- Аминь, аминь, - повторила Юля. – Аллилуйя.

- Аллилуйя сестра! - Прокричала женщина, с которой они только что молились под радостные вопли толпы.

- Ты даже заплакала, - говорил Яков как будто добавляя «Браво».

«Для вас это всё игра в притворство, - мысленно ответила ему Юля. - А для меня это моя жизнь. Вера в единого Бога».

В это время под бурные крики толпы и возгласы: «Аллилуйя» на склёпанную из фанеры сцену поднялся барон Джерри Пирм. Он выглядел намного тяжелее чем был. Высокий, грузный, с огромными складками жира на подбородке. С трудом передвигая своё обрюзгшее тело. Каждый его шаг отдавал отдышкой. А каждое движение стоило громадных усилий, но он поднялся:

- Аллилуйя Господи, братья и сестры, - закричал в микрофон инквизитор Пирм. Его голос был настолько мощным, что никакие усилители ему были просто не нужны.

- Вот и настал тот день, священный Раш Хашанад, сегодня мир войдёт в святилище нового века, и мы первые окунёмся в святость его. Возмолимся же братья и сестры. Возмолимся навеки аллилуйя! – Его выкрики будто принуждали тебя молиться.

«Тут и неверующий бы взмолился», подумала Юля, ощущая, как в глубине души просыпается истинная она, которую заставили задремать все эти научные эксперименты Ксива и Матра.

«Всё это наносное. Всё лишь пыль. Лишь Господь вечен».

- Аллилуйя! – Уже кричала она вместе с инквизитором.

- Мы, странствующие между миров, видавшие начало и конец, миллион раз перерождённые. Мы живём, нет мы существуем в этих умирающих телах, аки черви в гниющих кусках мяса, мы рождены уже мёртвыми, чтобы просто отмерить час, когда сольёмся в едином порыве с вечной искрой святости единого Бога. Вся наша жизнь тлен. Лишь смерть приближает к спасению. Но весь земной путь – это испытание перед встречей с Богом. Это путь, на котором нельзя оступаться, чтобы быть достойным вхождения во врата его Рая, Аллилуйя! – Он кричал и кричал, срывая аплодисменты и экзальтированные возгласы толпы.

Юля мечтала в них раствориться, чтобы стать частью чего-то большего. И до утра с ними песни петь, вместе молиться глядя на звёзды, вместе встречать рассвет. Но в присутствии Якова она пыталась вести себя как можно более сдержано. Начальство всё-таки.

С другой стороны, и Яков смотрел на неё с нескрываемым любопытством. Видимо ему как здравомыслящему человеку было неведомо как можно верить во весь этот вздор. В перерождение искры, в таинство творения. Во всевышнего Бога. Как? Глядя на Юлю, он задавал себе этот вопрос, но всё равно ничего не понимал.

- Простите, - наконец извинилась девушка. - Я так давно не была в церкви.

- Ты очень хороша, когда молишься.

- Правда? - Растаяла в улыбке Юля, сверкнув своим глазками.

- От тебя словно свет струится.

- Я никогда ещё не молилась при таком скоплении народа, - сияла она от счастья. – Всегда мечтала об этом.

- У тебя будет такая возможность, - кивнул Дориан. – Пошли.

Он потянул её за собой, а меж тем инквизитор продолжал.

-Сейчас прошу подойти к воротам, мы пропустим всего сотню тех, кто будет молиться вместе со мной. Больше наша скромная обитель не вместит. Извините. Остальные смогут разделить с нами молитву стоя на улице. Аллилуйя! Славься Господь. Аллилуйя! О-о-о, великий Господи!

У Юли от его слов всё сильнее стучало сердце, а по щекам сами собой катились слёзы.

Толпа двинула в сторону церкви.

Когда инквизитор спустился, его окружили сотни людей, каждый пытался дотянутся, чтобы дотронуться до его жирного тела. А он в ответ их хлопал по головам, приговаривая:

- Да прибудет с вами Господь. Аллилуйя. Возрадуйтесь, с нами Великий Бог. Господь пастор наш. Господь тебя любит!

Дориан Яков и его спутница тоже проходили мимо, и их, как обычных прихожан, пропустили стражи инквизиции в алых комбинезонах. Следом вошли все парочка человек, а после и сам Джерри Пирм. Он поднял свои пухлые, унизанные перстнями, ладони и прокричал своим гортанным голосом:

- Всё! К сожалению, больше принять мы не можем. Но вы можете разделить с нами молитву сидя на улице! Аллилуйя! – Он говорил, а все вокруг садились на корточки в позу лотоса, глядя на небо и гигантскую голограмму над крышей храма.

- Мы с мамочкой каждый год так молились на Раш Хашанад, - улыбнулась Юля, глядя на всех этих людей.

«Как же я скучаю по тебе, мамочка… только бы ты знала», подумала она и ещё одна слезинка скатилась из её карих глаз.

- Сейчас ты впервые будешь молится как апостолы за столом священного храма, - проговорил Дориан. - Я же говорю, Господь тебя любит Юлечка. Он услышал твои молитвы.

- Аминь, - тихо ответила она.

В храме уже стояли накрытые столы, и все прихожане рассаживались на места в порядке очереди. Юле и Дориану достались два места едва не у самой двери. Перед ними стояли какие-то блюда, накрытые металлическими колпаками. Но пахло так, что даже у не очень любящей пожевать девушки потекли слюнки.

Медленно ковыляя и посапывая, на трибуну поднялся жиртрест-инквизитор Джерри Пирм. Его отдышка эхом раскатывалась по храму и воспринималась собравшимися, как тяжкая ноша, которую на него возложил Господь.