Крылья беркута

Надя решительно поднялась и, не оглядываясь, зашагала обратно... Она будет искать Семена в городе. Она пойдет туда, где стреляют. И найдет. А сейчас куда? Конечно, домой. Что сказать там, у Стрюковых, ведь допроса не миновать? Лгать, изворачиваться? Как же это противно! А зачем лгать?

Все так и рассказать, как было, как есть. Пусть знают, что она не считает себя их собственностью и, если жила в их доме, терпела и терпит, то только до поры.

— Стой!

От неожиданности Надя вскрикнула. Дорогу ей преградили двое с ружьями в руках. По одежде они не походили на белоказаков. И на солдат тоже. В голове промелькнули рассказы о грабежах.

— Ты нас не боись, не тронем, — заговорил высокий, пожилой.

— Я не боюсь, — стараясь скрыть дрожь в голосе, ответила Надя.

— Зачем приходила сюда? — спросил второй, помоложе. На нем было пальто, подпоясанное ремнем.

— По делу, — все так же независимо ответила Надя.

— А мы подумали — топиться пришла, — полушутя добавил он. — Даже поканались с Иваном Михайловичем, кому кидаться в реку, в случае чего... Как я человек счастливый и люблю купаться, то вытаскивать тебя из реки вышло на мою долю. Купанье я, конечно, люблю не зимой, а летом. Ну вот, смотрю я на тебя, злюсь, а сам уговариваю: лапушка, не суйся в воду, больно холодно, себя не жалко, мне посочувствуй! Вижу — отползла от берега, ну, думаю, душа у человека добрая. Угадал?

— Не знаю, может, и угадал, — нехотя ответила Надя.

По тону разговора эти двое не походили на грабителей, но все же они были вооружены, среди ночи находились в глухом месте, зачем-то остановили ее. Кто такие? Что им надо?

— Откуда сама? — спросил Иван Михайлович.

— Городская.

— А где живешь?

Надя сказала.

— Ну и чего же тебя понесла нелегкая среди ночи к этому омуту? — не отступал тот, что помоложе. В его голосе слышалось не то недовольство, не то подозрительность.

Этот вопрос не удивил Надю. Наверное, каждый задал бы его, встретив одинокую девушку в ночное время в таком глухом месте.

— Заблудилась.

— Нечего сказать, в трех соснах заплуталась! — пошутил он.

— В жизни, Степа, всякое бывает, — строго сказал Иван Михайлович, и по его тону Надя поняла, что он относится к шутке неодобрительно. Хотя она сама понимала, что ее ответ прозвучал легкомысленно и глупо и ничего, кроме удивления и насмешки, вызвать не мог.

Надя без лишних подробностей рассказала, что приходила в деповский поселок по делу и вот тут-то и случилась с ней неприятность.

— Хозяин посылал? — поинтересовался Иван Михайлович.

— Нет. Мне самой нужно было повидать одного человека.

— А кого? Не секрет?

— Мы с Иваном Михайловичем всех в поселке знаем. Сами деповские, — пояснил Степа.

Тут Надя заметила на шапке Ивана Михайловича наискосок пришитую ленту и поняла, кто ее новые знакомые.

— Я приходила к Маликову.

Степа легонько присвистнул.

— К Семену? — спросил он.

— Да.

— Даже избенки не нашла, верно? — спросил Иван Михайлович.

Надя молча кивнула головой.

— И очень нужен тебе Маликов?

— Очень.

— Ну, если так, попытаемся выручить. Как соображаешь, Степа?

— А что тут долго соображать, если человеку такая необходимость? Постараемся, — охотно откликнулся Степа и, шагнув в сторону, скрылся в снежной мгле.

Глава одиннадцатая

Степа вернулся почти тут же. Следом за ним шел Семен, вооруженный с ног до головы: за спиной у него виднелась винтовка, с левой стороны — клинок, а с правой пристегнут револьвер, впереди болталась прицепленная к поясу ручная граната, на груди скрестились пулеметные ленты. Надя не видела Семена небритым, и ей никогда даже и в голову не приходило, что у него растут усы и борода и что он давно уже бреется. Сейчас же, хотя было темно, Надя заметила, что лицо Семена заросло густой темной щетиной. Столь необычная перемена так изменила его, что Надя и узнавала и не узнавала Семена.

— Вот она, гражданка, — сказал Степа, но Семен уже увидел Надю и со всех ног кинулся к ней.

— Здравствуй, Надя! — сдерживая голос, сказал он и крепко сжал ее холодную руку горячими и сильными руками. И тут же торопливо спросил: — Что-нибудь стряслось? Да?

В его голосе слышалась тревога.

Надя стала уверять, что ничего особенного не случилось. Сейчас ей почему-то казалось, что ее неприятности не настолько серьезны, чтобы рассказывать о них.

— Нет, Надежда, ты чего-то недоговариваешь. Да кто тебе поверит, что ты просто так, за здорово живешь, пошла ночью туда, где волки бродят? Верно я говорю?

— Верно, — неохотно согласилась Надя.

— А ты давай сказывай! Ничего не таи.

И Надя рассказала, что привело ее в деповский поселок. Умолчала лишь о том, как Стрюков ее ударил.

— Что решили уйти от этого змея — правильно, — одобрил Семен.

— Только вот некуда.

— Жаль. А знаешь что? Давай все-таки назад, к Стрюкову. Точно! Я тебе по секрету скажу: денька два ждать осталось. Не больше. Даю слово. Все изменится! Потерпите с бабушкой. А?

— Деваться все равно некуда.

— Только ты, пожалуйста, не горюй. Все будет, как я сказал. Или не веришь?

— Почему? Верю... — Надя помолчала. — Стрюковская Ирина приехала.