Крылья беркута

Не слушая, что бормочет вконец растерявшийся дворник, Надя, преодолев слабость, втащила мешок в комнату.

— Вытряхивай, — не глядя на Василия, потребовала она.

— Ну-ну, не больно-то! — больше для приличия, голосом, полным покорности, пробормотал Василий и неохотно стал извлекать из мешка старые носильные вещи Стрюкова: охотничьи сапоги, меховую шапку, вельветовую тужурку, две пары валенок, кожаные рукавицы, суконные брюки, пару глубоких резиновых галош. Все это были обноски, давно вышедшие из употребления и сохранившиеся только благодаря странной привязанности Стрюкова к старым вещам. Он не мог сразу расстаться с вещью, отслужившей свой век. Наверху была небольшая темная комнатушка, никогда не запиравшаяся, где стояли сундуки с обносками. Лежали они до тех пор, пока класть уже было некуда или же пока не появлялось у Стрюкова желание облагодетельствовать своих ближних. Вот тогда и опорожнялись сундуки, а вдосталь належавшиеся вещи поступали к новым хозяевам — чаще всего батракам со скотного двора, табунщикам, к которым по неизвестным причинам Стрюков был добрее, чем ко всем иным работникам. Значит, Василий побывал в той самой комнатушке и облюбовал для себя все это барахло. А ведь мог взять что-нибудь другое, поценнее, поновее, — комнаты открыты, шкафы не заперты, там есть из чего выбрать. Выходит, Василий и не думал о том, что, пользуясь случаем, может обзавестись хорошей новой одеждой; он до смерти обрадовался этому тряпью и готов был драться за него, вцепиться в горло того, кто осмелился отнять эту его добычу. Интересно, носил ли он когда-нибудь новую одежду? Тоже ничего хорошего не видел человек в своей жизни. И Надю охватила жалость к этому человеку, перебирающему сейчас чужие обноски и думающему, должно быть, о том, как все-таки их сохранить, удержать, чтоб не вырвали их из его рук.

— Эх ты, ворюга, ворюга! — уже совсем беззлобно сказала Надя. — На рваное тряпье позарился! Тряпичник ты! И трус. Взять что-нибудь путное, видно, смелости не хватило. А еще сулил мне: «хозяевами станем»!

Василий недоуменно взглянул на Надю, словно впервые увидел ее.

— Да ты, Надька, чего говоришь-то?! — не скрывая возмущения, воскликнул Василий и, схватив галошу, сунул ее к носу Нади. — Ты только глянь — совсем новый галош! У меня есть тонкая дратва. Я на эту самую дырочку так заплату приварю — ищи, не найдешь! А валенки кошомкой подшить — износу не будет. В нутре — теплынь, руку засунь — как в овчинном рукаве!

Очевидно, Василий набросал в мешок не то, что случайно подвернулось под руку, а по выбору; после внимательного осмотра взял то, что особенно пришлось по душе.

— А ты подумал, что будет, когда хозяин вернется? Шкуру спустит!

— Чудная ты, ей-право! Там же, в сундуках, и не убавилось! — Василий стал швырять в мешок извлеченные оттуда ценности, они опять стали чужими и потеряли для него свою привлекательность. Когда все было уложено, он взял фонарь, подцепил мешок и волоком потащил из комнаты.

— Вася! — Надя бросилась вдогонку. — Послушай, Вася, если тебе и вправду все это... ну, словом, нужно — бери. Я серьезно говорю. В случае чего — на себя приму.

Он постоял на лестнице в нерешительности и медленно, будто нехотя, побрел вниз. Мешок прыгал за ним со ступеньки на ступеньку, бил по ногам. И вид у него был такой несчастный, что у Нади заныло сердце.

Глава семнадцатая

На следующее утро они встретились, как обычно, ни словом не касаясь событий минувшего вечера.

Во время завтрака в гостиной зазвонил телефон. Надя удивилась: он давно не работал. Они сидели и слушали, не зная, что делать, а телефон звонил и звонил.

Наконец Надя пошла в гостиную и взяла трубку.

— Вам кого?

— Это дом Стрюкова? — спросил веселый басовитый голос. Наде послышалось что-то знакомое.

— Да, Стрюкова...

— Слушай, Надька, так ведь это ты? — радостно загремело в трубке. — А это я, Семен!

— Сеня? — обрадовалась Надя. — А я и узнала тебя, и нет... Ты где?

— На почте. Тут с ребятами порядок наводим. Беляков напрочь из города вытурили. Как твои дела?

— Ничего, хорошо.

— Хозяин не укатил?

— И след простыл, — усмехнувшись, сказала Надя.

— Ну и правильно!

— Что «правильно»? — переспросила Надя, думая, что Семен не понял ее.

— А то, что делать им тут нечего. Долой мировую буржуазию! И знаешь что? Я скоро к тебе забегу навестить. Не против?

— О чем спрашиваешь?!

— Если так — жди гостей. Жрать охота, сил нет! — И Семен положил трубку.

— К нам придут? — с беспокойством спросил Василий, внимательно слушавший разговор.

Кивнув головой, Надя сказала:

— Надо поесть чего-нибудь приготовить.

— Неужто привечать собираешься? — со страхом спросил Василий.

— А если они не евши?

— Так я ничего. Только б хозяин не дознался!

— Пускай, я буду виновата.

Она метнулась на кухню, и работа закипела. Василий старался во всем помочь: достаточно было намека, чтоб он подал нужную вещь, налил воды, — он кидался со всех ног.

Василий начал разговор о Семене Маликове и так принялся хвалить его, что Надя спросила:

— С каких это пор ты полюбил Семена?