Крылья для землянки

Его давило муторное, тянущее чувство вины. Он почти довел Лиску до психической травмы из-за невнимательности, и Сезар в беседе намекнул, что он допустил опасную небрежность. Кроме того, Виер испытывал недовольство собой из-за того, что не попытался поговорить с ней и извиниться, в том числе за неудавшуюся помолвку. Но ему так не хотелось больше встречаться с эс-Хэште, что даже крылья в его дом лететь не могли.

Вместо этого он встретился с друзьями и напился сяши в честь расторжения помолвки, почти до беспамятства, а потом просто вычеркнул из памяти землянку, надеясь никогда к этому не возвращаться.

И вот — пожалуйста, новая встреча с инопланетянкой всего восемь дней спустя. Этого, конечно, следовало ожидать, ведь он один из лучших хирургов клиники Сезариата, а именно в ней Величайший обещал землянам оплатить операции. Но Виер надеялся, что взрослые землянки все же не решатся — на его взгляд, вживление крыльев в возрасте старше десяти лет несло в себе неоправданные риски, и он не любил браться за такие эксперименты.

В смотровую Виер вошел, готовясь к тяжелому разговору с еще одной упрямицей вроде Лиски, но обнаружил маленькую фею с кудрявыми волосами и кротким взглядом. Она держала за руку опекуна, полного тревоги — неизвестно, кто из них выносил идею о приходе в клинику, но перепуганными выглядели оба.

Девушке он не смог не послать телепатическую улыбку — настолько она была симпатичной, большеглазой и любопытной, словно ребенок. Из ее медкарты Виер уже знал, что ей двадцать три, но выглядела незнакомка не больше, чем на шестнадцать. Юный вид ей придавали и вьющиеся темные локоны, и пушистые ресницы, и пухлые розовые губы.

— Ну, рассказывайте, зачем же вам крылья, — мягко сказал Виер после того, как поздоровался с обоими.

— Я очень долго думала, — тихо сказала девушка. — Я читала, что это тяжелая операция, и что есть риск… но знаете, мне с детства снилось, что я летаю, и я очень этого хотела, только не знала, что можно. Я хочу попробовать. И работа…

— Марии предложили работу в Сезариате, — вклинился ее опекун. — Она занималась переводами на Земле, и ее опыт очень важно использовать при переводе земной литературы на горианский. По сути, она пока единственная, для кого целых два земных языка родные, и кто может этим заниматься вместе с нашими переводчиками.

Виер вздохнул и зажал свои виски ладонями, потерев их. Все оказалось хуже, чем он рассчитывал: это не прихоть. А значит, отговорить вряд ли удастся.

— Ладно. Давайте, я посмотрю, — сказал он, и пре-сезар девушки решил выйти из смотровой, а землянка по имени Мария легла на стол. Снимать ей ничего не требовалось — горианский линос с открытой спинкой давал достаточно обзора, и Виер наклонился над ней, осторожно прощупывая позвоночник сверху донизу. В целом ее спина производила удивительно здоровое впечатление, что его даже расстроило: под предлогом искривления можно было бы развить серьезную дискуссию о необходимости пересадки.

Но ее позвоночник выглядел почти идеально, мышцы находились в нормальном тонусе, и придраться ни к чему он не смог. Виер убрал руки, преодолевая желание еще раз, просто так, дотронуться до чистой сливочной кожи, намного более светлой, чем у горианок.

— Садись, — сказал он и еще раз задержал взгляд на темных кудряшках: он не предполагал, что вьющиеся темные волосы на фоне светлой кожи могут выглядеть так сексуально. Возможно, если бы ему в невесты досталась эта землянка, вместо Лиски, все могло бы получиться гораздо лучше, внезапно подумал он. К тому же, Мария вела себя намного спокойнее и даже сейчас молча ждала, что он скажет — это вызывало симпатию.

— Твоя спина здорова, но я еще раз хотел бы объяснить, — даже более мягким тоном, чем с обычными пациентами, заговорил с ней Виер. — Это тяжелая многочасовая операция с тяжелым длинным восстановительным периодом, это занимает несколько недель, до двух месяцев. И даже если все получится идеально, крылья будут расти еще года три, а потом тебе много месяцев или даже лет придется учиться летать.

Мария кивнула, кротко глядя на него своими темными глазами. Виер снова вздохнул:

— И риски. Я должен рассказать тебе о рисках. Самый большой — это инфекция. Иммунитет у тебя не такой сильный, как у детей, а разрезы во время операции большие, и заживают долго, поскольку должны срастаться с инородной тканью. Крылья не стерильны — это живая ткань. Мы, конечно, берем анализы, но вероятность инфекции остается высокой. Кроме того, может начаться отторжение, и в самом плохом случае ты останешься без крыльев с поврежденными мышцами спины. Тогда до конца жизни возможны периодические боли при любых видах физической нагрузки, и останутся большие шрамы.

— Я читала, что это бывает редко, — робко заговорила землянка.

— У детей редко. У взрослых воспаление тканий — тридцать процентов всех случаев.

— Но ведь его можно вылечить.

— Если успеем. Если не начнется отторжение. Много «если» — риск высок, — решительно сказал он, несмотря на разочарование на ее лице. Он не имел никакого права успокаивать ее сейчас.

— А еще какие риски?