Крылья Эжена (СИ)

Коленки затекли, нещадно ныла спина… И еще отчаянно хотелось есть. Мутные образы просачивались сквозь псалмы и ложились на сердце сладкими воспоминаниями. Под подушкой у Эжени спрятались несколько коробок конфет, присланные с извинениями за очередную ночь без любви — Эхо извинялся, но не изменялся. Он делал все что хотел. Вот и сейчас, он стоял за спиной у Эжени, иногда протягивая ей стакан чистой воды. “Тело должно очиститься, — вещал старикан с кафедры, — освободить место для мыслей без греха”. После того как речь первосвященника стала затягиваться, несмотря на намеки принца на приближение вечернего совета, Эйнар опустился на колени рядом с Эжени и гладил ее по плечам и пояснице, успокаивал, но все же не решался остановить церемонию. Он держал ее за руку и обещал ночью исполнить супружеский долг, на что Эжени заметила: “Мне уже не хочется. Я не смогу задрать ноги тебе на плечи Эйнар. Я уже сейчас думаю, как мне повезло редко видеть Вас в своей опочивальне. Не утруждайте себя напоследок, Эйнар.”

А Эйнар думал: “Меня хватит, меня хватит на двоих”.

Принц мягко и понимающе улыбался Эжени: он тайно заменил платья супруги и Эжена на мягкое льняное, и теперь любовался на обоих. Эжени в простом крестьянском наряде, с покрытой головой и все еще улыбающаяся ему в ответ, была мила. Он аккуратно поправил темный локон, выбившийся на волю и поймал на своей руке осторожный взгляд Эжена. Не ревнивый. Мутный от слез. И рука дрогнула — Эйнар не понимал Эжена. Не верил в его любовь и привязанность. Старался объяснить свое влечение испорченностью, а иногда отцовскими чувствами — он помнил об обязанностях опекуна постоянно. Болел ли Эжен или был здоров; плохо ли усвоил урок с учителем — Эйнар был неумолимым воспитателем и иногда сидел допоздна, поясняя трудную задачку. А Эжен мечтательно подставлял затылок под шлепки, к которым привык с учителем. Эйнар же был терпелив и учтив с учеником. Иногда переносил повторное объяснение на следующий день и приступал к практическим занятиям: “Что может быть важнее стереометрии! — возмущенно говорил принц, стягивая с Эжена чулки и, развешивая их на перекладинах палантина. Он метался между столбов кроватного полога, объясняя любимому ученику, как луч солнца проникает сквозь окно и, разбиваясь о препятствия, отражается и совершает обратный путь в пустоту. Эжен кивал понимающе, даже бормотал иногда фразы к месту и не очень, и подставлял Эйнару спину для ласк. Так он обычно и засыпал во время очередного педагогического подвига Эйнара.

— Тебя бы я в университете не встретил, прохвост, — с сожалением раздвигая ноги засыпающего парня, бормотал принц. А иногда гладил волосы и уходил. — Но тогда и я бы не стал там учиться. Зачем?

“Чтобы повстречать там Эжени, ” — противоречили глаза Эжена.

Эжен молился горячо. Он отмаливал себе прощение за то, что оказался на пути у Эйнара и Жени. Он любил обоих, и выбор стал невозможен для него. Он молил об освобождении от этой страсти у Эйнара, и о дружбе с Эжени — о прежней дружбе. Капюшон свалился с его головы, когда он в очередной раз поднял глаза к звездному небу на потолке. Стрелки часов, сложенные из двух лун, сомкнулись у них над головой — и речь священнослужителя прервалась убийственным боем. Люди вскакивали с колен и бросались вон из храма, оглашая вечернюю тишину грохотом сотен шагов. Эйнар прижимал к себе Эжени — они так и застыли посередине зала на коленях, а Эжен боялся оторвать глаза от звезд, заискрившихся на своде храма — теперь он точно знал свою участь.

— Теперь я нагоню вас, — он устало улыбнулся Эйнару. Часы молчали давно и, по преданию, начинали отсчитывать минуты уходящей жизни, предрекая гибель просящему или исполнение заветных желаний. Боги делали свой выбор.

А земной человек, наделенный только желанием обладать чужим телом и душой, противопоставил им свою силу. Он пока не готов отдать никого. Эжен и Эжени нужны ему оба. Когда поднимали с ног ничего не понимающую Эжени, Эйнар прихватил ладонь маркиза и продолжал удерживать ее до тех пор, пока они не покинули храм. Эжени радовалась солнцу, временной свободе, и почему-то решила, что путешествие отвлечет ее от грустных мыслей. Ведь Эжен почти родич — он скрасит эти дни. Их мысли совпадали, и Эжен обнял подругу за пояс, поднырнув под ее руку:

— Давно не чувствовал себя таким счастливым! Мы повеселимся на славу! А Эйнар пусть грустит во дворце. — Маркиз повеселел на глазах, словно решил хитроумную задачу, с которой провозился полжизни. А ведь так и было! Но кто позволит малышу уйти просто так?

— Ты просил о смерти, щенок. Кто позволил тебе мечтать об избавлении? — вечером Эйнар шептал на ухо маркизу злые слова и брал его в очередной раз. Когда Эжен отказал ему и не открыл дверь, Эйнар выбил окна и забрался в спальню. — Отмолишь свои грехи и вернешься. Эжени понесет. Ты ведь помнишь — два желания. Он исполнит два. С чего ты взял, что он услышал тебя?

— Но ведь ты не просил ни о чем? — Отпирался маленький маркиз. — Не тебе решать мою судьбу! — Он упирался ладонями в грудь Эхо и пытался свести колени, но …