Крылья и цепи

Крылья и цепи

Часть первая

I

Ольга прохаживалась у вестибюля метро, время от времени бросая беглый взгляд на подъезд дома, из которого должен выйти Дмитрий. Она уже нервничала. Всегда аккуратный и точный, сегодня он опаздывал…

«Неужели опять выезд на место преступления?.. А то, чего доброго, какая-нибудь очная ставка или допрос в тюрьме?.. Так опять же — позвонил бы на работу… — невеселые, смутные мысли томили Ольгу, сплетались в цепь тревожного предчувствия. — Неспроста же последнее время ходит сам не свой. И почему-то замкнулся. Как в прошлом году, перед операцией. Но тогда было все понятно, врачи не давали гарантий благополучного исхода. Вот и носил в себе тяжкую мысль ожидания конца, меня расстраивать не хотел… А сейчас?.. Что сейчас томит его и мучает?..»

Уже зажглись уличные фонари, и вдали, над Сокольниками, вспыхнули узорные цепи разноцветных лампочек, чем-то напоминающие гирлянды новогодней елки.

Ольга посмотрела на свои ландыши, поднесла их к лицу и глубоко, жадно вдохнула еле уловимый аромат, в котором угадывались запахи снеговой воды и степного ветра.

Прошел час, а Дмитрия все не было.

Ольга принялась считать. Она решила — как только досчитает до двухсот, так сразу же уйдет. «…Двадцать один, двадцать два, двадцать три…» — шептала она, скользя рассеянным взглядом по лицам прохожих.

На минуту Ольга забыла, зачем она здесь, почему ведет этот глупый счет. Связь мыслей обрывалась, ее всецело поглощал размеренный, потерявший всякое значение счет. «…Сто шестьдесят, сто шестьдесят один, сто шестьдесят два…» Ольга боялась произнести слово «двести». В голове ее, как потревоженный нерв, теперь билась одна мысль: «Неужели что-то случилось?..»

И вдруг… Ольга даже вздрогнула. Навстречу ей, из-за угла вестибюля метро, шел Дмитрий. Он был не один. Рядом с ним шел прокурор Богданов. Ольга встречалась с ним три раза в следственной комнате Таганской тюрьмы, когда она, кассирша универмага, проходила вначале свидетельницей, а позже — по оговору матерых преступников Анурова, Фридмана и Баранова — соучастницей нашумевшего преступления, о котором в «Московской правде» был опубликован фельетон. Если б дело не было передано в городскую прокуратуру и им не занялся старый, опытный следователь Батурин — не известно: смогла ли бы она выпутаться из той вязкой паутины, в которую ее затянули Ануров и Фридман. Сколько слез пролила тогда совершенно безвинная Ольга, уходя домой после очередного допроса Богданова. И вот он идет ей навстречу, по-прежнему самоуверенный, розовощекий, с улыбкой, в которой прячутся недоверие и раздражение.

Ольга хотела сделать вид, что не замечает их. Но было поздно. Взгляд ее встретился с цепким взглядом Богданова. Он узнал Ольгу. Она это поняла по его еле заметной улыбке.

«Будь что будет». Стояла и ждала, пока они подойдут.

Дмитрий с Богдановым о чем-то спорил. Богданов — это чувствовалось по его лицу — на чем-то настаивал, Дмитрий не соглашался.

— Советую завтра, прямо с утра, еще раз и хорошенько проработать эту версию. На одной интуиции тут далеко не уедешь, — раздраженно говорил Богданов, глядя себе под ноги.

Он поздоровался с Ольгой еле заметным кивком. Так в притихший зал время от времени бросает свой привычный кивок судья, равнодушный к человеческим страстям и уставший от многолетнего нелегкого труда.

Не дожидаясь, пока Шадрин ему ответит, Богданов прошел к машине.

— Боюсь я этого человека, — еле слышно проговорила Ольга. — Если б знала, что встречусь с ним, ни за что бы не пришла.

— Не бойся, он не так страшен, каким тебе кажется, — ответил Шадрин.

— Ты заметил, как он посмотрел на меня? Как кипятком ошпарил.

Они свернули в сторону парка «Сокольники». Слева, врезаясь огненными ножами фар в тихую и темную ночь, проносились машины. Справа, в звездной полудреме, смутно вырисовывались силуэты ветхих деревянных домиков, вокруг которых, словно цепочка усталых солдат, застыли тополя. А еще дальше холодным черным зеркалом, по краям которого кто-то словно специально набросал горячих углей — то отражались неяркие огни прибрежных фонарей, — печально поблескивал пруд.

Дмитрий несколько раз пытался что-то сказать, но тут же, болезненно хмурясь, обрывал себя.

— Ты сегодня какой-то… Все оглядываешься…

— Странное ощущение… Мне кажется, будто кто-то идет за нами и подслушивает. Хорошо, что ты пришла, и хорошо, что встретилась с моим шефом.

— Когда я его увидела, то на какое-то мгновение почувствовала, что снова нахожусь в Таганке.

— Нервы, малыш… А что вы встретились — это даже здорово!..

— Что же здесь хорошего?

Шадрин не ответил. Он только сильнее сжал руку Ольги.

Они подошли к лавочке. Дмитрий ее запомнил. На ней они в последний раз сидели осенью. Дмитрий тронул Ольгу за плечо:

— Садись. Слушай меня.

— Митя, когда все это кончится? С тех пор как мы с тобой знаем друг друга — ни одного спокойного дня, ни одной радости без тревоги… И зачем ты пошел в прокуратуру?.. Столько мест хороших предлагали при распределении.

— Что значит хороших?