Крылья из дыма и золота

Восстановить контроль сложно, особенно когда сильнее всего хочется обратить все в пепел и обломки. Потому что дело не только в том, что он переживал за Милу. Открылись давние раны, старые тревоги смешивались с новыми, и границы между ними стирались.

В следующее мгновение все прошло, он снова обрел контроль над своей силой и заключил ее внутри себя. Буря улеглась, дрожание и гул прекратились, свечи снова зажглись. Ашер щелкнул пальцами, и огонь в камине запылал снова. Его глаза горели, полные эмоций, от его кожи клубился дым, а грудная клетка поднималась и опускалась слишком бурно и резко.

– Черт побери, что это было? – Цето с трудом поднялся с пола.

– Прошу тебя, больше не открывай рот, – нервно и устало попросила его Райя.

– А я в чем виноват? Кто-нибудь может мне объяснить, что произошло?

– Как там этот Светлый, Райя? – произнес Ашер пугающе спокойным голосом, вместо того чтобы ответить на вопрос Цето.

– Не слишком хорошо. На меч наложено особое заклятье, своего рода яд. Я должна изучить его подробнее. После этого я смогу позаботиться о Миле.

Ашер благодарно кивнул ей, а затем повернулся к Цето.

– Прихвати своих Темных. Нужно кое-кого похитить.

29 Тариэль

– Подлая змея! – выкрикнул Тариэль. Ракель, элегантно устроившаяся в кресле в зале Совета, довольно рассмеялась.

Настоящее чудовище! Она уже давно казалась Тариэлю отталкивающей, и за все эти столетия он так и не смог проникнуться к ней симпатией, но сегодня… с сегодняшнего дня он не чувствовал к ней ничего, кроме ненависти.

– Придержи язык, – предостерег его Артас, предлагая Ракели напитки. – Поблагодари Ракель: она настолько привязана к тебе, что приняла участие в твоем деле.

Тариэль не знал, то ли засмеяться, то ли закричать, то ли стошнить им под ноги.

– Она ранила Михаэля, и он, возможно, мертв! – возмущенно крикнул он, и ему было все равно, что он в этот момент не демонстрирует уважения к Совету.

– Ты предпочел бы, чтобы тебя ранили или убили? Ракель рассказала, что Ашер притащил двух своих шавок. Мы думали, это просто слухи, но, похоже, ему действительно удалось воплотить то заклинание.

– Мы с Михаэлем справились бы.

– Глупец, – прорычала Ракель. – Михаэль обратился против тебя и против нашей цели. Он пошел против Света и выбрал смертную. – Слово «смертная» она произнесла с отвращением, словно выплюнула паразита, от которого хотела избавиться.

– Наверное, у него были на то причины.

– О, в этом я уверена. Предательство.

– Нет! – настойчиво возразил Тариэль. – Это невозможно. Немыслимо после всего, через что мы прошли. Михаэль – Светлый. И у него есть свои убеждения.

– Похоже, эти убеждения ложны, – заявил Артас, а затем опустился в кресло. Тариэлю место никто не предложил.

– Один из нас находится во власти Темных, тяжело раненный, и вам все равно?

– Возможно, конец его страданиям наступит быстрее, чем ты думаешь, дорогой Тариэль. Так что не утруждай себя мыслями об этом. Лучше позаботься о девочке. Узнай, выжила ли она.

Ракель подняла его, будто собираясь чокнуться с ним, и с наслаждением отпила глоток.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Иди! Свободен.

Артас взмахнул рукой, словно сметая что-то – будто мог одним движением вышвырнуть Тариэля из зала.

– Нет, мы еще не закончили, – возразил Тариэль.

Впервые он возразил. Он не хотел, чтобы от него избавились, не дав ему никаких ответов. Он хотел понять, почему одному из них с разрешения Совета могли причинить вред. Но прежде всего он хотел понять, было ли это на самом деле правильно. Все это.

30 Мила

Темно. Я чувствую себя разбитой, странной, словно не собой. Здесь все как будто мне знакомо. Холод, золотые просветы, это ощущение внутри. И дым.

Я знаю это место.

Я бывала здесь во сне, и я узнаю какие-то части этого места. Это действительно оно и есть? Я и сейчас сплю?

Медленно и осторожно я делаю шаг за шагом. Что-то скрипит под подошвами. Возможно, камни. Тьму разгоняет свет от золотых пульсирующих линий. Я уже видела их, у фонтана на Староместской площади.

Но голоса не слышно. Я совсем одна?

Я шагаю вперед, не различая пути перед собой, не зная, где его конец. Я даже не знаю, есть ли у него вообще конец. Кругом только тьма. Но она зовет меня. Мне кажется, будто я слышу, как она шепчет мое имя.