Крылья из огня и тени

Тариэль прислушался, но за дверью было тихо. Одна минута, другая, третья… Вряд ли его терпения хватит надолго. Но тут он услышал что-то за дверью и поднял голову. Дверь открылась. Тариэль едва поверил в это, и ему пришлось приложить усилия, чтобы не рассмеяться от облегчения. Впрочем, желание смеяться пропало, как только дверь открылась и он увидел Иезекиля. Тот выглядел болезненным и бледным, словно скорбь пожирала его изнутри.

– Зак, – печально произнес Тариэль, и тот молча отступил в сторону, наконец впуская его в дом.

– Почему бы тебе просто не уйти? Чего ты хочешь? Тебе недостаточно того, что случилось? Того, что ты уже сделал?

– Зачем ты меня впустил, если ты так считаешь?

– Потому что ты кого угодно достанешь!

– Нет. Потому что мы уже давно друзья.

Быстрее, чем Тариэль ожидал, Иезекиль встал перед ним, схватил его за воротник и крепко встряхнул.

– Друзья не предают, – прошипел он. – Друзья не делают того, что сделал ты: не врут, не предают, не подвергают друг друга опасности.

– Я знаю. Но и друзья совершают ошибки.

Фыркнув, Иезекиль отпустил его. Тариэль воспользовался моментом, чтобы осмотреться. Все было таким… чистым. И пустым. Куда делась мебель?

– Где твои вещи?

– Что тебе нужно? Говори уже.

– Мне нужна твоя помощь.

Бросив на него недоверчивый взгляд, Иезекиль рассмеялся. Тариэль его за это не винил, потому что на его месте он бы вел себя точно так же. Если бы не прибил своего собеседника еще раньше.

– Что мне на это сказать? Все это – какая-то дурацкая шутка для тебя?

– Пожалуйста, я серьезно.

– Черта с два я буду тебя слушать. Ты извинился, а теперь убирайся.

Иезекиль повернулся, собираясь уйти, но Тариэль не мог так быстро сдаться.

– Пожалуйста. Ради Михаэля.

Иезекиль застыл.

– Ты и правда ничем теперь не гнушаешься, да? – В его голосе не было гнева, скорее покорность. Повернувшись к Тариэлю, он развеял покров, который скрывал истинный вид его жилища. – Если бы Михаэль был здесь, он бы как следует пнул тебя под зад. Но у меня на это больше нет сил. Мне нужно побыть одному.

Повсюду громоздились торты, капкейки, пироги и буханки хлеба. Кое-что уже испортилось и начало вонять. Как долго и в каких количествах Иезекиль пек это все, Тариэль мог только гадать. Повсюду были рассыпаны мука и сахар, а несколько тортов, похоже, соскользнули с дивана и теперь лежали на столь ценимом Иезекилем деревянном полу.

– Охренеть.

– Кто бы говорил.

– Я тебя понимаю! Серьезно, я тебя понимаю.

– Нет, не понимаешь. Я не просто потерял друга.

– Я знаю. Я никогда этого не предвидел. Я… – Тариэль в отчаянии провел рукой по волосам. – Я был слепцом. Ашер был прав. Я не хотел этого принимать, но теперь я задумался о том, есть ли другой путь.

– Проблема не в твоем приказе, а в том, что ты нам соврал. И ты сам это прекрасно понимаешь. Мы так же хотели защитить равновесие, как ты и Совет. Это было целью Михаэля. Поэтому мы когда-то приняли разделение Света и Тьмы, хотя граница пролегла между нами и нашими друзьями. Ты помнишь об этом? Но это… это… дело в том, что Мила не просто обычная аномалия, она стала нашей подругой. И ты не оставил нам выбора в том, что касается ее… проклятье, ты не оставил выбора Михаэлю! Да, пойти в Совет было правильно, но… Я тоже не знаю, ладно? Михаэль просто хотел попытаться найти другой путь. И я могу его понять.

– Теперь я тоже. Возможно, для Милы нет другого пути. Этого я не знаю. Но я знаю, что Совет – не то, чем мы его считали. Мучить Милу – неправильно. Нужно позволить ей либо жить, либо умереть. Но никто не заслуживает того, что они сделали с ней.

– Что ты имеешь в виду?

– Рахель отстранила меня от этого дела. Она наняла Темного, чтобы найти Милу, потому что знала, на что она способна. Она хотела использовать дар Милы, чтобы собрать души и увеличить силу Света и конкретно Совета. Похоже, что они пытали Милу.

– Нет, – выдохнул Иезекиль, побледнев еще сильнее, если это еще возможно.

– Не знаю, правильно ли убивать Милу. Но я уверен в одном: то, что задумали Совет или Рахель, неправильно в любом случае. Как они могли посметь дать мне подобный приказ, а затем своими собственными действиями ставить равновесие под угрозу? Как мы можем называть себя хранителями, если сами нарушаем баланс?

– Она хотела использовать Милу для чего-то подобного? Невероятно. Я думал, то, что она сделала с Михаэлем, – худшее, на что она способна. Ашер явно в ярости.

– Это его обычное состояние, – проворчал Тариэль.

– Ты же знаешь, что он в нее влюблен, так ведь? Это было сложно не заметить…

– Я этого боялся, – ответил Тариэль. – Мне и правда нужна твоя помощь.

Окинув взглядом Тариэля, Иезекиль молча уставился на него. Тариэлю понадобились огромные усилия, чтобы не закричать, что у них нет времени и Иезекилю лучше бы поторопиться.

– Какой у тебя план?

Тариэль едва сдержал вздох радости и облегчения.