Крылья холопа

Да, я и забыла сказать тебе. Незадолго до того, как в нем произошла эта перемена, он ездил в отпуск в Россию. Вернулся похудевший и какой-то невеселый. С этого собственно и начались ночные пьянки и утренние поездки на охоту. Как будто у него что-то тяжелое на сердце. Как-то я спросила у него: "Почему Вы так изменились, герр капитан? Год тому назад Вы были совсем другой." Сначала он сделал вид, что не слышит моих слов, потом нехотя сказал: "Тогда мы были звери, вырвавшиеся на свободу. Ну и резвились кругом... Теперь снова посадили нас на цепь." Я спросила его: "Вам нравится в Германии, герр капитан?" Он ответил: "Человек должен оставаться там, где он рожден..." Он отвечает не на мой вопрос, а своим собственным мыслям. Когда я завожу разговор на личные темы, он всегда думает о другом. О чем он думает? О нашей жизни в Берлине тебе пишет мама, поэтому не буду повторяться. С приветом твоя Марго. Дорогая Марго! Случилось что-то ужасное. Я пишу тебе это письмо из маленькой деревни вблизи границы. Сегодня ночью мы идем через границу. Я, маленький Петер и... Петер. Вчера среди ночи кто-то постучал в окошко. Это был Петер. Но, Боже, в каком виде! Грязный, в измятой шинели, небритый. Молча вошел в комнату и первым делом стал искать глазами ребенка. Я в первый раз видела его в таком состоянии. Он был похож на затравленного зверя. Он торопливо объяснил мне все. Мы должны бежать. Он был арестован. Его обвинили в государственной измене. Шпионаж в пользу иностранной державы. Запретная связь с немкой. Боже, Боже... Он говорит, что ему показали какое-то письмо. Сказали что эта немка арестована и во всем призналась. Знают, что у него есть ребенок. Он говорит, что это означает Военный Трибунал. Этой ночью он бежал и пешком пришел сюда. Он говорит, что мы должны немедленно бежать... Куда? Я, не помня себя, как во сне оделась. Думаю, что вот каждую минуту постучат в дверь и всех нас арестуют. Теперь я понимаю, почему Петер так боялся раньше. Петер сбросил шинель и я вижу что у него через плечо висит автомат. Он такой страшный. Он сейчас такой, каким я видела его в те ужасные дни войны. В его глазах - смерть. Маленький Петер проснулся и плачет. Большой Петер ходит вокруг маленького Петера с автоматом в руках. Он не может ни на минуту остановиться. Он как медведица около своего детеныша. Я знаю, что он убьет каждого кто станет на его пути. Он все время торопит меня. Скорей уйти из этого дома. Скорей... Мы бежали ночью, закутав маленького Петера в одеяло. Сейчас вечер. Мы сидим в комнате у незнакомых людей. Они понимают нас. Я им все объяснила. Большой Петер держит на коленях маленького. Он не выпускает автомат из рук. Его лицо - камень. Через несколько часов мы идем через границу. Помоги нам Бог и пожалей маленького Петера... Хельга. * Берлин Дорогая Хельга! Всякий красивый сон приходит к концу и остается только грустное воспоминание. Моего капитана уже нет здесь. Он уехал в Россию. Я тоже оставила Карлсхорст там теперь слишком пусто и безрадостно. Я не забуду наш последний день в Карлсхорсте. Это был чудесный день, Хельга. Капитан совершенно преобразился в этот день. Я спросила его: "Любишь ли ты меня, Миша?" Ведь я прочла это в его глазах. Он посмотрел на меня со своей загадочной улыбкой: "Во всяком случае ни одна девушка в Берлине не нравилась мне больше, чем ты, Марго..." Мне стало так грустно. Он любил меня все это время. По своему любил. Может быть сильнее и глубже, чем я это могла понять. Какая же безжалостная сила заставляла его скрывать свои чувства, замораживать кровь? Ради чего? Я спросила: "Почему же ты был такой, Миша?" Он гладил мои волосы и ласкал меня. Но эти ласки были холодны. Будто он ласкал любимую вещь, но не женщину. "На это трудно ответить, Марго," - сказал он. - "Ты слишком хорошая девушка, чтобы взять тебя и потом выбросить. Ты достойна большего. А это большее в наших условиях исключено. Я не хотел осквернять тебя и свою собственную душу. Ты никогда не можешь быть моей женой..." Я перебила его: "Но почему?" Он опять улыбнулся так, словно я задаю ему вопросы, которые невозможно объяснить. Он ничего не ответил. На прощанье он сказал мне: "Я хочу, Марго, чтобы ты не оставалась больше здесь в Карлсхорсте. Найди себе работу и любовь в своей среде. Пообещай мне!" Он взял мою кеннкарту и перечеркнул крестом штемпель комендатуры СВА. Когда перечеркнут этот штемпель - на работу в Карлсхорст больше не принимают. Мы весь день провели вместе. Наш первый и последний день, когда мы знали, что любим друг-друга. Теперь он где-то далеко, в своей любимой холодной России. Он был прав! Розы не растут на болоте... Твоя маленькая одинокая Марго.

Глава 18. ЧЛЕН ПОЛИТБЮРО