Крылья Победы

Подъехали мы к дому, где находился маршал Жуков, уже часам к одиннадцати. Я пошел доложить ему и глянул из окна во двор: стоят там шестеро штурмовиков, четверо — сопровождавшие их истребители, командиры полка и дивизии — всего двенадцать человек. Как-то тяжело на душе стало. Но надо идти в приемную. Спросил у адъютанта:

— У себя ли маршал?

— Да, — ответил адъютант, — ждет вашего приезда. Значит, ему донесли, что я выехал с летчиками. Тут подошел ко мне начальник охраны и поинтересовался:

— Почему привезли офицеров с оружием?

— А как же летчикам на фронте без пистолетов? Ведь война еще не закончилась, — ответил я.

— Но ведь вы знаете, по какому поводу командующий фронтом вызвал их? — не успокаивался тот.

— Конечно, знаю.

— Значит, надо отобрать пистолеты.

— Я разоружать летчиков не буду. Если вы считаете нужным, отбирайте.

— Нет, вы дайте команду, — настаивал комендант.

Я повторил, что разоружать не буду. Они же не кисейные барышни, а боевые летчики. И идут к своему командующему.

Мне кажется, Жуков слышал этот разговор. Захожу к нему. Поздоровались.

— Садись. Докладывай, — сказал он. Я ему все подробно рассказал. Он выслушал, не мешая, изредка задавал вопросы для уточнения. Потом спросил:

— Что ты думаешь с ними делать?

— Товарищ маршал, я думаю, что их нужно строго наказать, а под суд не отдавать, пусть воюют.

— Как строго наказать?

— Пусть воюют. Пусть искупят свою вину в бою. Но не представлять их к наградам… Боевые ребята.

Он ответил, что это слабое наказание. Слабо наказать — значит поощрить безответственность.

— Это очень серьезное наказание для них, тем более что вы издадите приказ, чтобы не награждать, — не согласился я.

— А командира? — спросил Г. К. Жуков.

— И командира, который вел, так же наказать. Всех одинаково. Их ведь и сбивают всех одинаково.

— Нет, мы командиров награждаем выше, чем рядовых, с командиров и спрос больше, — сказал Жуков. — А ты как думал?

— Товарищ командующий! Такие прекрасные летчики, ведь у штурмовиков редко найдете людей, которые имеют пять — семь орденов. Они обычно погибают, а тут — у каждого по пять и более орденов, все орденом Ленина награждены. Мы им должны Героя уже присвоить, потому что у них такое количество боевых вылетов.

— Ладно, зови, — распорядился Георгий Константинович.

Я вышел и распорядился:

— Заходите!

Все зашли, стали в шеренгу: командир дивизии, командир полка, летчики-штурмовики, а дальше — истребители. Жуков посмотрел на них, как будто бы оценил сразу каждого. Я представил ему командира дивизии, командира полка, штурмана полка. Жуков спросил:

— Это тот, который вел?

— Так точно.

Летчики сами представлялись. Жуков заговорил с ними взволнованно и горячо:

— Ведь вы знаете, что мы воюем на немецкой земле, добиваем врага. Находимся на подступах к фашистскому логову, скоро разобьем его и кончим войну. И в это время вы бьете по своим… Как же вам не стыдно? Наш народ столько выстрадал, столько вынес и в тылу и на фронте… И вы все прошли огонь и воду, я же вижу!.. И тем более обидно, что вы такой позорный факт допустили!..

— Товарищ Руденко, — обратился он ко мне, — допустите всех воевать, чтобы они могли свой позор смыть кровью противника, потерями, которые будет нести враг от их ударов. — И опять повернулся к летчикам. — Я разрешаю, несмотря на этот безобразный проступок, чтобы вы дальше воевали, но приказываю никого из вас не награждать, об особо отличившихся докладывать мне, только я буду решать вопрос о награде. А вот командира группы все-таки судить, потому что он допустил такой просчет, который никто простить не может. Пусть суд и решит, учтя отягчающие и смягчающие вину обстоятельства. Я от имени Родины не могу это простить. Все. Можете идти.

Все, как по команде, повернулись и вышли. Кстати говоря штурману суд дал условное наказание, принял во внимание обстрел с земли. Очевидно, не без влияния командующего Все это было объявлено у нас, проработано с личным составом. Летчики-штурмовики смыли с себя позорное пятно славными ратными делами. Только один из них погиб, остальные доблестно воевали в Берлинской операции.

В тот день я приехал в штаб под большим впечатлением от встречи с командующим фронтом. Петр Игнатьевич встретил меня вопросом: «Ну, как?» Я ему кратко расска?ал о всем происшедшем. Он помолчал и со вздохом облегчения произнес:

— Вы спасли летчиков…

— Откуда вы это взяли?