Крылья Севастополя

…Все эти воспоминания вихрем пронеслись в моей голове, когда в наушниках раздалось знакомое: «Не дрейфь, я рядом, сам дрожу!» На миг даже позабыл, где я и что я… Из оцепенения вывел возбужденный голос стрелка-радиста Виктора Бондарева:

- Слева вижу «худых»! Слева вижу «худых»!

Не успел я ответить, как послышался спокойный голос Захара:

- Пор-р-рядочек, вижу «худых». Сейчас встретим!

Восьмерка непосредственного прикрытия даже не шелохнулась, строго выдерживая курс. Я выглянул в левое окошко: со стороны солнца на нас круто планировали два «мессера», еще пара держала высоту, не снижалась, ожидая удобного момента. Наперерез пикирующим «худым» [230] уже кинулась пара наших «яков». Самолеты стремительно сближались.

- Атакую! Следите за верхними! - слышу голос Захара.

Значит, это он идет наперерез. Ну, фашистам несдобровать!

Но немцы даже не решились сблизиться, резко отвернули, взмыли в сторону солнца…

Да, враг теперь уже не тот, каким был прежде - нахальным, уверенным в своем превосходстве, спесь давно сбита с фашистских асов.

Впереди Констанца. Еще чуть-чуть - и можно ложиться на боевой курс.

- Миня, приготовиться, - говорю Уткину.

- Есть, - обычным, чуть глуховатым голосом, отвечает он.

Быстрый разворот, чтобы поближе подойти к порту, а потом крутым виражом выйти на боевой курс, сократить время нахождения на прямой. Под правое крыло уже подползает знакомый мол Констанцы.

- Разворот! - бросаю я.

Окидываю взглядом порт, сравниваю с фотоснимком, который до деталей изучил вчера. Как всегда, вслух обрисовываю обстановку, чтобы слышал весь экипаж:

- Два транспорта - на месте, миноносцы, баржи - в том же положении, катера…

Впрочем, катера уже роли не играют. Еще несколько секунд, и можно отворачивать. За воздухом смотреть некогда, полагаюсь на Захара и его товарищей. А вот как зенитки - ведь высота всего 5000? Как бы успокаивая мою тревогу, - голос Виктора Бондарева:

- Бьют зенитки, но разрывы далеко. В воздухе спокойно.

- Где наши? - спрашивает Уткин.

- Вот они, рядышком, - отвечает Виктор.

А я смотрю, не отрываясь, за портом. Покосился на фотоаппарат: лампочка мигает - порядок. Но фотоснимки будут готовы через час, не раньше, а мне надо сразу, как только пройдем порт и отвернем в море, передать по радио, что я видел в порту: в Одессе на аэродроме ждет целая дивизия бомбардировщиков, она поднимется в воздух, как только поступит сигнал от нас. Армада пойдет на небольшой высоте, поэтому должна точно знать, куда направлять удар - на боевом курсе рассматривать и менять направление некогда. [231]

…Порт медленно проплывает под самолетом. Все! Конец фотографирования!

- Отворот! - командует Уткин.

Снова головокружительный вираж, и мы со снижением уходим в море.

Пора давать радиограмму. Докладываю коротко, открытым текстом (шифровать-расшифровывать некогда):

- Дислокация без изменений. Дислокация без изменений.

Приглушенный расстоянием голос отвечает:

- Принято: дислокация без изменений. Счастливого возвращения.

- Теперь - домой! - говорю Уткину.

Впереди вижу остров Змеиный, слева плывет знакомый берег. Самолет наш снижается, и берег словно уходит в сторону - все дальше, дальше. Все 16 истребителей не «отлипают» от нас, идут на своих местах. Над целью и позже, когда я работал с аэродромом, они молчали (нельзя было засорять эфир), теперь Захар не выдерживает, подает голос:

- Все слышал. Молодцы, чисто сработали!

И в это время словно проснулся эфир над Одессой: мы поняли - взлетают бомбардировщики. А вскоре увидели в воздухе всю армаду. Это было незабываемое зрелище! Плотный строй бомбардировщиков величественно и грозно плыл вдоль побережья. Над ними, словно рой шмелей, кружились истребители. Бомбардировщики шли встречным курсом, чуть левее нас. Сколько же их - 60, 70, 100? - я даже не пытался сосчитать. Представил лишь, какой грозный удар они обрушат сейчас на вражеские корабли, на нефтехранилища, которые расположены на окраине города, на портовые сооружения. Да, на что уж массированно бомбили фашисты Севастополь в сорок первом - сорок втором - с утра и до темноты не утихал грохот, - но и тогда столько самолетов одновременно в воздухе я не видел! В душе шевельнулось злорадное чувство: «Это вам, гады, за сорок второй год!».

В наушниках раздается радостный голос Захара:

- «Зоркий», «Зоркий», видишь наших? Сейчас начнется веселый разговор!

Да, «веселый разговор» предстоит в Констанце!

Через несколько минут наш самолет коснулся колесами бетонки аэродрома Одессы. «Ястребки» прикрытия сделали «горку» и ушли на свой аэродром. «Дома» мы [232] узнали: в ударе участвует 150 бомбардировщиков, их прикрывают два полка истребителей.