Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]

А вот у наших пошел какой-то сбой в боевом управлении воздушными силами… Не смогло командование воздушных армий создать даже не перевес, а простое равенство сил в воздухе. Вопреки требованию приказа, наши подходили к линии фронта максимум парой звеньев истребителей. Ну, в редких случаях – эскадрильей. А противостояли им группы немецких бомбардировщиков штук по сорок-пятьдесят, да еще под прикрытием 20–30 истребителей. Вы представляете – какой длины должна быть колонна из пятидесяти, скажем, самолетов? И что делать в этой ситуации нашему десятку истребителей? Только заорать в жуткой ярости: "Бей фашистов!" — и без оглядки бросаться на врага!

А когда боевая ярость застилает тебе глаза кровавым занавесом, да еще на тебя наваливается эта чертова перегрузка, да еще у тебя это четвертый вылет, да все предшествующие три были с воздушными боями, то…

То ты не замечаешь, как скупым, отточенным маневром, с высоты, от солнца, безжалостными и безразличными к жизни человеческой крылатыми ангелами смерти, тебя сзади настигает пара "Мессершмиттов-109G6". Может быть, ты еще услышишь глухой бой 30-мм пушки месса за спиной, ощутишь, как под ударами снарядов задрожит твой истребитель, как он жалобно закричит от боли рвущимся металлом, задерет нос в попытке уйти туда – в голубое, чистое и прохладное небо… Может, в затуманенное от ран сознание еще пробьется чей-то крик в наушниках: "Девятка! Горишь, прыгай, прыгай…" – но нет уже сил поднять руку, сбросить фонарь… И вот ты, повиснув на привязных ремнях, видишь, как пламя вырывается из-под приборной доски, и сначала робко, украдкой, касается колена… руки… пробует тебя на вкус… А потом – торжествующим ревом горящего авиационного бензина обнимает тебя в кабине падающего истребителя и рычит: "Мой! Мой! Теперь ты мой!" И это короткое объятие – на всю оставшуюся тебе жизнь… На несколько секунд, пока Мать – сыра земля не примет тебя в свои объятия, спасая от жгучей боли и обиды – "Мне больно, мама… Как же мне больно!" Спи, сынок, уже все… Спи, мой родной…

Я зарычал в бессильной ярости. Я не успел – фашисты ударили, и теперь Лешка Скворцов – командир звена из соседнего полка, падал в горящей "лавочке" на курскую землю. Сама земля под нами, казалось, ходила волнами и дрожала. Ее рвали разрывы бомб и снарядов, топтали тяжелые туши фашистских танков. Но смотреть за горящей каплей Лешкиного самолета было некогда – сощурив глаза, я искал взмывшую на солнце пару его убийц.

Левым боевым разворотом я рвался в высоту. Вот они! Немцы, выйдя из атаки, спокойно разворачивались и готовились снова упасть в клубок дерущихся ниже нас самолетов. Под нами, на высоте до двух тысяч метров, все было затянуто дымом пожаров и пылью от разрывов снарядов. Танки разматывали за собой либо длинные пылевые шлейфы, либо – дымные, пронизанные оранжевыми языками пламени. Самолеты хаотично выскакивали из клубов дыма, стреляли и снова исчезали в пылевых облаках. Крутился непонятный и быстро меняющийся воздушный бой.

— Внимание всем! Усилить осмотрительность! В воздухе группа фашистских асов! "Молнии" – прикрывайте наши самолеты, держитесь с превышением.

Пара, убившая Лешку, заметила нас с Василием, и, не спеша, стала затягивать нас на высоту. Знают, гады, что тысячах на шести преимущество перейдет к ним! Ага, перешло бы… Но не сейчас.

— Вася, не дергайся, не пугай клиента… Пусть потешатся… Иди за мной на двухстах.

Все же великолепная у третьяка скороподъемность! Две пары истребителей устремились ввысь, к условной ленточке финиша нашей гонки… Кто первый – тот и будет жить. А кто не успел, тот, извините, — опоздал! Только так, и никак иначе…

Пять тысяч… Еще, еще… Пять пятьсот. Хватит! Мессы ниже, они в растерянности… Все еще пытаются лезть вверх, и не понимают, почему они отстали от советских истребителей. А вам уже давно надо было удирать, но – теперь уже поздно!

Я убрал обороты и резко положил истребитель на крыло. Чуть ниже и сзади мой маневр повторил ведомый. До мессеров в серо-желтом камуфляже – метров восемьсот. Разворот завершен, мой Як начал набирать скорость. Я чуть дал газку – истребитель метнулся вниз, туда, где бестолково растопырились два пятнистых хищника.

Вот они сообразили, что через мгновение их будут убивать. "Мессершмитты" как-то резко, судорожно, опустили носы и выжали максимальные обороты. Уже слышен неприятный свист их моторов. Но – ничего не происходит мгновенно. Им не хватило долей секунды.

— Вася – бей заднего!

Очередь, вспышки разрывов на крыле и кабине вражеского самолета. Отлетает отбитое крыло, я проскакиваю месса, а он, ускоряя вращение вокруг своей оси, проваливается вниз. Если летчик и жив, он не сумеет выпрыгнуть. Самолет просто не отпустит его от себя… Чуть накренив истребитель, я секунду-другую наблюдаю за падающим самолетом. Вижу, как горит и падает ведомый немецкого аса – его зажег Василий. Тысячах на трех, под нами, замечаю звено мессеров, идущее вытянутым пеленгом.