Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]

Так прошло долгих двенадцать минут. Тяжело, низко… Нужно смотреть за воздухом, да еще этих броненосцев боишься потерять. Немцев, скорее всего не будет, не отмечены их самолеты в последнее время в воздухе. Сидят по своим аэродромам, как приклеенные. Но – все равно, смотреть нужно в оба…

Вдруг по илюшам стеганули зенитки. Наши ястребки заполошно кинулись вверх и в стороны. Вот и цель… Горбатые, растягиваясь для атаки, полезли в высоту. Им нужно метров пятьсот, сброс бомб с 400 метров, а то на взрывах своих бомб и подорваться можно. Осколки точно побьют… Ведущий Ил завершил вираж и опустил острый нос на цель, остальные выстраивались за ним, в готовности работать по земле с круга. По немцам и румынам ударили первые "сотки". Поднялись черные султаны, что-то сверкнуло на земле, по белому снегу пополз черный дым.

— Еще заход… бьем РСами… — прохрипело в наушниках, — маленькие, убейте зенитку, жить не дает…

Где же эта зенитка? Не видно ее, все белое, вспышки теряются… А-а, вот она, видны повисшие в воздухе трассы… Во дворе дома прячется, зараза…

— Блонди, слева зенитный автомат, иди за мной. Бей по моим трассам, выход влево… Пошли!

Метров с пятисот я левым виражем перешел в пологое снижение. Убрать тягу… скорость не нужна, а то трудно удержать такую точечную цель в прицеле. Вот он, "Эрликон"… еще, еще ближе… пора! Ударила пушечно-пулеметная очередь, Толя засек, где блеснули разрывы моих снарядов, и добавил туда своих. Есть! Попали!

Два истребителя взмыли вверх над деревенским двором, в котором чадно разгорался "Эрликон".

— Маленькие – спасибо! Еще заход… огонь из пушек и пулеметов. Пошли!

Штурмовики с круга спокойно и действенно работали по наземным целям. Снег и какие-то грязные пятна на снегу полосовали пушечно-пулеметные очереди горбатых, там что-то взрывалось и дымилось.

— Все, работу заканчиваем – там наши уже подошли, можно зацепить… Всем, всем – сбор, сбор!

Командир штурмовиков полез в высоту, выполняя "змейку" и неспешно покачивая крыльями, обозначая себя. К нему стали пристраиваться другие илюши. Лишь один штурмовик, видимо увлекшись атакой, проскочил на дальнюю окраину села и полосовал там что-то из пушек.

— Дед, а Дед! Сбегай, приведи этого героя. А то он всю Европу победит, а нам уходить пора… — раздался в наушниках голос Хромова.

— Блонди, за мной! — Я развернулся, сунул газку, и со снижением рванул к одинокому штурмовику. Вот когда я к нему подошел, по нам и ударили пулеметы с земли. Горбатому-то что! От него и двадцатимиллиметровые снаряды отскакивают, а мне и пули хватит. Вот! По самолету защелкали пули. Попали, гады!

— Дед, ты дымишь! Уходим, быстро!

— Блонди, загоняй этого горбатого в стойло, я побежал к себе!

Быстрей, быстрей – на свою территорию, за спину наших танкистов, а то, если загорюсь, — куда прыгать? К немцам на голову? Так, высота… пятьсот… для прыжка хватит. Обороты прибрать, радиатор открыть, фонарь – тоже открыть. Так надежнее будет, ничего, что холодно. Температура двигателя не растет, но дымок есть, что это значит? Не знаю, но Як пока летит. Раз летит, то полетели… Домой.

— Дед – 22-ому. Меня задымили, разрешите выйти из строя и бежать домой…

— Дед, ты дымишь, вижу. Иди домой. Блондина возьмешь?

— Нет, пусть будет с вами… Я один, на пузе, напрямки. Так быстрее дойду.

— Удачи, Дед!

— Все, я пошел…

Не насилуя двигатель, я перешел в пологое снижение, набирая скорость. Быстрее, быстрее домой. Какое-то неприятное чувство, как ноющий больной зуб, сидишь – и не знаешь, а вдруг сейчас полыхнет? Нет, высоту терять нельзя, а то прыгнуть не смогу. Все, ушел… Это уже точно наша территория… Еще минут пять – и надо высматривать аэродром. Наконец-то, вот и он!

— Это Дед, иду с дымом, прошу посадку…

— Полоса свободна, садись сразу, Дед. Медпомощь нужна?

— Нет, я цел.

Проскрипели выпущенные закрылки, с характерным стуком вышли шасси. Я подправил положение самолета… еще… еще… Все! Я на земле! Теперь не страшно – помогут, если что. Истребитель катился по полосе с каким-то неприятным скрежетом, его тянуло влево. Черт, что еще случилось?

Мне махали руками, приказывая сойти с полосы и заглушить двигатель. Приказывают – надо подчиняться. Двигатель, чихнув, замолк. На крыло вскочил Антоха, лицо белое, глаза чумные.

— Виктор, ты как? Цел?

— Да цел я, Тоха, цел. Я не ранен, а вот "Дедушка"…

— Тьфу, черт! Главное – ты цел, а "Дедушку" мы быстро подлечим. Ну, давай, помогу с ремнями.

Я оперся на борт кабины, неуклюже вылез на крыло, сбросил парашют. Руки ощутимо дрожали. Перенервничал, черт… Не заметили бы… Стыдоба.

Технари облепили "Дедушку", дружно навалились, и он, скрипя шасси и покачивая крыльями, пополз к стоянке. Моментом были сброшены капоты, техники, как доктора больного, окружили мой самолет и залязгали гаечными ключами.

— Вот, Виктор, накинь полушубок, простынешь… — Антоша сунул мне в руки теплый полушубок, и, на ходу раздавая команды, полез в самую кучу механиков-любителей. Дело закипело…