Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]

Собравшись и перестроившись после атаки пары Демыча, семь немецких самолетов, набрав скорость, по дуге строили заход на нас. Да, нужно признать, что "Мессершмитт-109 G4" в скорости прибавил, и на высоте он чувствует себя получше, чем наши Яки. Но идеального истребителя еще никто не создал. Я знал, что прибавив в скорости, месс потерял в управляемости. На высоте, на большой скорости месс плохо слушался рулей, немецкому пилоту приходилось прилагать большие усилия, чтобы управлять самолетом. Виражить и делать каскад фигур месс просто не мог.

— Блондин, вверх! Выставляй своих под Демыча! Первое звено – резко вправо!

Мы смогли крутануться, а немцы – нет. Они так и просвистели мимо нас, без стрельбы.

Пара Демыча еще раз упала на фашистов. Уже два дымных мессера вышли из боя пикированием. Так бы вы до земли бы и падали… Эх, не засчитают ведь нам никого, кроме сгоревшего… Как там Покрышкин говорил: "В счет войны будет…"

А вот, кстати, и он сам.

— Сотка! Приказываю атаковать бомбардировщиков, не допускать их до сброса!

— Я Сотка, вас понял, всем – атака!

Далеко уже, да и на солнце… Но, все равно видно – во-о-н, два дыма пошли вниз. Кто-то отлетался… Да, на "Кобрах", с их 37-мм пушкой, бомберов можно давить со всем моим удовольствием. Попадание даже одного фугасно-зажигательного снаряда может уничтожить любой самолет. Даже такой крепкий на повреждение, как немецкий бомбардировщик Ю-88.

Ну да ладно, у Саши свои игры, а у нас – свои! Хотя, какие уж тут игры? Два звена немцев, те, что упали в пике, так и не думают возвращаться, а эти два битых звена тоже уходят… Ишь, как коптят на форсаже, бедняги! Не понравилось им, значит! Не для них игрушки…

— Море, мы уже почти выработали бензин… Прошу разрешения… — закончить мне земля не дала.

— Понял, Дед. Вам – 555!

Все, пришли сменщики, можно уходить…

— Всем – занять свои места, идем домой!

Тем же вечером –

"От Советского информбюро…

В течение 22 апреля на Кубани, северо-восточнее Новороссийска, наши войска артиллерийским огнём и бомбардировкой с воздуха продолжали разрушать укрепления противника.

В воздушных боях сбито 35, огнём зенитной артиллерии 21, а всего 56 немецких самолётов. Наши потери 11 самолётов. На других участках фронта ничего существенного не произошло…"

Тем же вечером, но уже в столовке –

— А что ты, Витя, даже и не стрелял в бою?

— Нет, он теперь только командует, а стреляет всякая мелочь и пузота, вроде Демыча с Петруччо! А оне с высоты только пальчиком указуют – туда, мол, стрельните, братцы!

Я в это время стоял над здоровенной кастрюлей с крышкой в одной руке и "разводящим"[26] в другой. Нужно что-то сказать, а то заклюют ведь.

— А ведь вы и сами не поняли, насколько вы правы, ребята. Я – командир эскадрильи. Я теперь воюю не одним самолетом, а звеньями! Вот так! — я прикрылся крышкой от кастрюли и угрожающе поднял руку с половником над головой.

— Одним звеном я прикрылся, а другим – ударил! И, напомните мне, сколько мессеров упало-то? А? Вот, видите… А вы – не стрелял! Мне и стрелять не надо. Я одним махом семерых побивахом! Подставляй миску – давай плесну горяченького!

Народ молча задумался…

Глава 6

Теперь пора сказать и о другом. О своих возможностях и их применении в деле борьбы с немецко-фашистскими оккупантами.

Долго прятать от широкой общественности шалости с пирозарядами не удалось бы даже Гарри Гудини. Да я их, собственно, и не скрывал. Тем более что "широкая общественность" сама и стреляла, сама и наблюдала, как очереди полыхают по земле. Самолетов пирозарядами еще никто, кроме меня, не сбивал. Да, кстати, тот "Не-111", бортстрелок которого засадил мне в мотор, все же упал. Он стал пятнадцатым сбитым мной самолетом врага. Комполка мне ничего не говорил, но его довольный вид явно показывал – представление на Героя уже ушло по инстанциям. Ну да ладно – не об этом сейчас…

Так вот. Ребят просто распирало от любопытства. Я читал их мечущиеся, как летучие мыши под светом мощного прожектора, мысли как открытую книгу, посмеивался, и ждал наиболее подходящего случая. Начинать разговор надо так, чтобы одним разом и окончательно расставить все точки над всеми буквами "i". Тем более что около меня крутился еще один о-о-чень любопытный молодой человек, служивший по другому ведомству.

Ребята – молодцы, долго раскачиваться не стали и, пошушукавшись с остальными, Толя Рукавишников и Демыч, как наиболее авторитетные и заслуженные летчики эскадрильи, как бы невзначай "спланировали" ко мне вечером того же дня и взяли меня "в клещи".

— А ты нам ничего не хочешь сказать, Виктор? — похлопывая прутиком по голенищу сапога, индифферентно спросил Блондинчик.