Крылья ужаса. Рассказы

Да, вспомнил… Я ведь тело-то своё земное забыл в труп превратить, позабыл кинуть его насовсем. Я ведь иногда в него входил для смеха. А теперь пора, пора… И записки свои кончаю. Ухожу я. Господи, или к Тебе, вовнутрь, в себя, или в такую даль, что её и никаким знаком не обозначишь, никакой Пустотой не выразишь.

Я бегу, бегу, бегу-у-у!..

…Тело Васи Куролесова захоронили при содействии его верного друга Вити Катюшкина. Провожающих было немного. Выл ветер. Витя Катюшкин всё время шептал: «Упокой, Господи, душу усопшего раба твоего Василия с миром…» Но самому в какие-то мгновения виделся чудик с бесчисленными головами.

Дорога в бездну

– Старичка Питонова, который помер, знаешь? – спросил во тьме глухой голос. – Так вот к нему и идём.

Двое двигались по кладбищу, к глубине. Уже заходило солнце.

– Большой богохульник был, – раздался тот же глухой голос. – Я его историю через одного человека как бы изнутри знаю. Но главное – людей притягивать к себе его труп стал.

– Экая планета, – пробормотал другой, поменьше ростом, почти невидимый, и споткнулся.

– Я вот знаю: его друзья совсем дошли от его трупа, особенно старушки, – оргию тут устроили месяц назад, тело разрыли тайком…

– Каково тело-то?

– В себя впилось. Руки прижаты к груди, и голова свесилась, точно лижет их. А посредине – чёрная дыра.

– И что друзья?

– Глаз не могли отвести. Выли, плясали, пели, а реализовать связь свою с трупом не смогли. Звал их этот вцепившийся в себя труп куда-то, а куда – понять не могли… Может быть, мы поймём. Пойдёшь?

– Я с тобой, Серёжа, хоть куда пойду, – ответил который поменьше, звали его Витя Филимонов. – Если застукает начальство – в тюрьму пойду, если туда, – и он махнул рукой по направлению к звёздам, – так пусть…

– Начальство куплено, – успокоил тот, кого назвали Серёжей. – Среди друзей старичка важный чин был. А лопаты в лопухах. Он неглубоко погребён, нарочно…

Показалась луна, и две мужские фигуры – молодых мужчин лет тридцати с лишком – окончательно прояснились. Шли словно по ночному небу.

Могила Питонова была свежа. Уединённое кладбище это укрылось в самоё себя своей заброшенностью. Друзья остановились около надгробья, зажгли карманные фонарики, последний слог «ов» был почему-то стёрт, и чётко различалось только «Питон».

– Ты его видел при жизни? – спросил Виктор.

– Сумасшедший чуть-чуть был старичок, – кивнул Сергей. – Очень Бога боялся. А себя любил. Потому и спятил перед смертью.

– Так чего ж с него взять? – усомнился Филимонов.

Выглядел он старше Сергея, и тело его было внутренне скрючено, только глаза смотрели вдаль.

– Не в нём дело. Это только повод, – ответил Сергей. – Вот видишь эту книгу? Она поможет нам улететь и понять. Улететь с возвратом.

Книга была положена на камень.

– Спокоен ты очень, Серёжа, – засуетился Витя, неловко дёргаясь на одном месте, – ишь, неугомонный. Всё тебя несёт и несёт… А куда? Здесь ведь тепло… – заскулил, сомневаясь, Филимонов.

– Садись, старик, около камня. Мы сделаем первый шаг. Разрывать ничего не надо. Я всё беру на себя, а ты слушайся.

– Ну, сядем, сядем, – трусливо отговаривался Филимонов.

Присели. Вдруг раздался шелест. Сразу из кустов возникло существо, совершенно невнятное, нелепое и вместе с тем уверенное и страшноватое. Выглядел он помято, словно его жевала потусторонняя вселенская челюсть. Глаза светились, но светом другого сознания.

– Ребята, ни-ни, – издал он вполне человеческий звук и приблизился к ним.

Филимонов упал. Но Серёжа (фамилия его была Еремеев) только побледнел и впился глазами в существо.

Оно ещё больше очеловечилось.

– Нельзя, ребята, – хрипло сказало оно, – не тревожьте… Закурить есть? Зовут меня Коля Климентьев.

И он как-то по-уголовному, по-земному подошёл к Серёже, вопрошая. Но тут же ловким и артистическим движением ноги сбросил книгу с камня. Она упала на могилу.

Серёжа встал. Был он строен, где-то даже красив, но слишком значителен изнутри, чтобы его внешняя красота ослепляла.

– Есть, – ответил снизу, с земли, Филимонов.

Климентьев закурил. Тут Еремеев заметил, что на незнакомце короткое пальто, хотя стояло жаркое лето.

– Нам нельзя, а им можно раскапывать? – спросил Сергей, показывая на могилу.

– Друзьям-то его? Они же пустяшные, – хмыкнуло существо. – А вам – ни-ни… Не туда лезете.

– Кто ты? – спросил Еремеев.

Этот вопрос совершенно ошеломил Климентьева. В ответ он вдруг стал подпрыгивать (как бы вокруг себя) и дико хохотать. Он так трясся от хохота, что с него стали падать какие-то насекомые. Лесная мышь сбежала с могилы.

Сергей остолбенел.

Филимонов тем не менее неуклюже поднялся с земли, бормоча:

– Ведь говорил же я, говорил, не бери книгу…

Хохот существа делался всё пространнее и пространнее. Казалось, хохотала Луна или сама Вселенная. Ничто не могло его остановить.

Климентьев внезапно оборвал смех.

– Пойдёмте со мной, – миролюбиво предложил он. – А этот, – он указал на могилу, – пусть. Вглубь пошёл, но не в вашу сторону. Не мешайте ему.

Друзья (Филимонов и Еремеев) поплелись с кладбища. Прихватили и книгу. Впереди шёл Климентьев.

Тенями выскользнули из ворот.