Крылья в багаже. Книга вторая

— Я, пожалуй, пойду, — морщась, сказал Антон, чувствуя себя лишним с самого начала. Эти двое забывали обо всем на свете, когда находились рядом друг с другом. Их взаимное притяжение было настолько очевидным, что Антону вдруг вспомнились все обиды, предательство и безысходность. Виктория так и осталась непокоренной вершиной. Для него. А Зорин покорил ее сразу, без всяких усилий, а главное, желания. Чего же она такого увидела в нем, чего нет у Антона? Загадка любви, этого самого непредсказуемого, невероятного и подчас совсем необъяснимого чувства.

— Спасибо тебе большое, Тошенька! — Корецкая вскочила, поцеловала его в щеку, будто обожгла. Чужая женщина, чужая и все еще волнующая. Антон покраснел.

— Не за что, — промямлил он, глядел на бывшего друга, все-таки пути разошлись, и разделила их именно Виктория, — если понадобится помощь — звони, — уже уходя, бросил Антон. Осталось непонятно: к кому обращался? На Корецкую больше не смотрел, отводил глаза.

— Прости меня, пожалуйста, — услышал уже за спиной, — за все, чем я тебя обидела.

Не оборачиваясь, махнул рукой.

— Ох, — сказал Вадим.

— Как ты себя чувствуешь? — Вика села напротив.

— Хреново, — наконец, он хоть что-то произнес осознанно. Посмотрел на нее, взгляд тяжелый, но она почему-то сразу поняла, что это не от опьянения. И хотя была напугана случившимся, понимала, что есть объективные причины, все объясняющие. Зорин — один из самых разумных мужчин на свете.

— Поедем домой? — мягко произнесла она.

— Поедем, — покорно кивнул, голова болталась.

— Ты можешь идти сам?

— Естественно, — он произнес практически одни шипящие. Поднялся из-за стола, ухватившись за спинку стула, качнулся, несколько секунд восстанавливал равновесие. Вика подставила свое плечо, сначала Зорин отнекивался, упрямства ему не занимать, но потом все-таки принял помощь. Да, определенно так идти было легче. Официант проводил их насмешливым взглядом до самой двери.

Улица их встретила порывистым ветром, это подействовало на Зорина несколько отрезвляюще. Сели в машину, он откинулся на спинку сиденья.

— Спасибо! — сказал глухо, но теперь уже четко.

— За что? — Вика завела автомобиль, отжала сцепление, слегка надавила на педаль газа, стала аккуратно выезжать на шоссе.

— Не стала упрекать.

Она промолчала, только подумала о том, что не упрекнула вовсе не из-за мягкости характера, а из-за шока, в котором пребывала, увидев его в таком состоянии. Хотя нет, все-таки она отдавала себе отчет в том, что Вадим напился не просто так. Тем более, изменив своим планам ехать в Беляниново: ведь там какие-то налоговые вопросы, а он всегда ответственно подходит к делу.

Через несколько минут Зорин закрыл глаза и, убаюкиваемый мягким ходом машины, провалился в тяжелый хмельной сон, даже захрапел. Подъехав к дому, Виктория еще полчаса сидела в машине и не тревожила его. Опять пошел дождь, вода, словно слезы, текла по стеклам. Вика сидела и смотрела, как работают стеклоочистители, их равномерный ход убаюкивал. В какой-то момент она закрыла глаза и тоже ощутила сладкую зовущую дрему, но спохватилась. Надо будить Зорина и вести его домой.

Он никак не хотел просыпаться, даже брыкался, но все же разлепил веки и почти вывалился из машины. Лицо было помятым, в голове тяжесть, но ноги уже слушались. Вика закрыла машину, не оборачиваясь, направилась в подъезд. Первой вошла в квартиру, свет включать не стала.

— Я должен все объяснить, — Вадим взял ее за руку.

— Может, завтра?

— Нет, сегодня, сейчас, — он поднял голову, посмотрел на нее, стал кусать губы. — Я был на опознании, в морге, — наконец, произнес эти слова, и перед глазами опять возникла та картина, до мельчайших подробностей, до тошноты.

— Кто? — прошептала Вика тихо, одними губами.

— Моя бывшая жена, — выдавил он, — ее изнасиловали, издевались, а потом убили, — комок в горле мешал говорить, — при ней не оказалось ни документов, ни денег, ни телефона, лишь визитка ее салона. Она вечно таскала их с собой пачками, — он ухмыльнулся. — Родители ее всегда баловали, Юлька не знала отказа в деньгах. Это было вместо любви и заботы, — Вадим сделал паузу, мысли перескакивали с одного на другое, — она возомнила себя великой художницей — вечеринки, светская болтовня, бомонд… Зачем я ей был нужен, до сих пор не понимаю?

— Может быть, она неосознанно чувствовала в тебе ту самую недостающую ей любовь и заботу? — осмелилась предположить Вика.