Крылья ветров (сборник)

Он даже не понял, когда именно охотник его заметил: просто вдруг обнаружил, что колючие серые глаза смотрят на него в упор, и бежать некуда, да и не нужно. Настя тоже на него смотрела, но – Саша понял это с каким-то усталым опустошением – не узнавала его. Нисколечко. Сидящий на лавочке молодой человек с измождённым болезненным лицом, одетый в старое тряпьё и пальтецо с чужого плеча никак не мог быть тем Сашей Николаевым, которого она знала по университету. Охотник что-то произнёс, тихо-тихо, так, что услышала одна Настя, и неспешным шагом двинулся в сторону добычи. Он прекрасно знал, что спешить некуда, что измученный загнанный зверь никуда не денется – потому и не торопился.

Охотник не знал одного: что навстречу ему вальяжно и с ленцой огромного сытого животного поднимется побитый папаша, и, сунув под нос красную книжечку, скажет:

– Антон Зонненлихт? Меня зовут Кирилл Каширин, епархиальный следственный отдел. Вы арестованы за участие в создании деструктивной тоталитарной секты, – и добавил самое ключевое слово: – Пройдёмте.

Впервые в жизни Саша понял, что такое немая сцена.

Окаменели все.

Дети, съезжавшие с горки, казалось, застряли на полпути. Мамочки застыли с открытыми ртами, поражённые столь дивным превращением блудливого кота и хороняки в облечённую властью персону. Остолбенел и Саша: такого развития событий он никак не ожидал. Зонненлихт стоял в полном оцепенении и едва ли не тупо смотрел на Каширина: супротив милиции (ну и православной инквизиции, конечно) – никаких чудес! Разумеется, Настя затаила дыхание, натуральным образом раскрыв рот: ареста Зонненлихта средь бела дня она никак не могла вообразить.

И только голубая парочка оперативно спешила Каширину на помощь, на ходу вынимая из карманов удостоверения. Саша с истерической глумливостью подумал, что сейчас Каширин с подчинёнными похож на святую троицу во всей красе и славе.

Зонненлихт оценил обстановку, а потом сделал ошибку, которую можно объяснить только тем, что ситуация была для него максимально неожиданной и развивалась слишком быстро: он оказал сопротивление при аресте, натуральным манером отодвинув Каширина с дороги, словно того и близко не было, и шагнул в сторону Саши. Он успел сделать только один шаг – в следующий момент Каширин уже заворачивал ему руки за спину, приговаривая:

– Правильно, Антон, правильно. Добавляйте себе срок.

Зонненлихт зыркнул в его сторону испепеляющим взглядом, но промолчал, не выдав ничего сакраментального. Голубки приняли его из рук непосредственного начальства и повели в сторону неприметной серой «девятки», стоявшей поодаль. Саша взглянул на Настю, та стояла, зажав рот ладонями, чтобы не закричать, и в её глазах дрожали слёзы.

– Настя, расскажи всё отцу Даниилу! – крикнул Зонненлихт, и дверь машины закрылась за ним. Подчинённые Каширина заняли свои места, и вскоре машина выруливала на проспект. Настя судорожно всхлипнула и бросилась в сторону политеха; Саша поднялся, чтобы побежать за ней, но тотчас рухнул на лавку без сил – похоже, у него снова начинался жар. Когда он снова смог более-менее адекватно воспринимать происходящее, то обнаружил, что детская площадка пуста, а Каширин сидит рядом и оттирает белоснежным носовым платком грим с лица.

– Зачем раскрасились? – глухо спросил Саша. Каширин хмыкнул, посмотрел на сине-бурые разводы на платке, и убрал его в карман.

– Ты меня узнал?

– Нет…

– Степанец тоже, – довольно промолвил Каширин. – Мне ж не надо было, чтобы он раззвонил всем: п****ц, братва, тут епархия в засаде!

Помолчали. Каширин окончательно привёл физиономию в порядок, а вот Саша почувствовал, что ему совсем худо. Улица перед глазами плыла и танцевала, то сжимаясь в шар и пульсируя, то растекаясь бесформенными пятнами.

– Эге, хлопец, худо твоё дело, – устало сказал Каширин. – Идти-то сможешь?

– Попробую, – промолвил Саша. – Попытаюсь.

* * *

– А я вам говорю, отец Даниил, что арест совершенно законен, проведён с соблюдением всех процедур, и, разумеется, никто вашего друга никуда не отпустит.

Обстановка в кабинете Каширина близка была к взрывоопасной. Узнав от Насти об аресте Зонненлихта, отец Даниил бросился в епархию вызволять товарища из цепких лап правосудия. Каширин сперва говорил с ним спокойно и лениво, как и подобает чиновнику, уверенному в своих полномочиях, но когда беседа об одном и том же пошла на третий круг, начальник следственного отдела стал раздражаться не на шутку. Каширин вообще был человеком эмоциональным, хотя и старался держать себя в руках и особо не выпускать пара, но уж если у него не получалось, то самое лучшее, что могли сделать попавшие под раздачу – удирать на максимально возможной скорости.

Отец Даниил, однако, удирать вовсе не собирался, потому что пришёл с уверенностью, что сможет вызволить товарища, и в таком случае уволочь его из кабинета не смог бы даже паровоз.