Крылья

— Сеня! — раздался радостный крик сзади. Семен не оглянулся. Это мог быть знакомый, — ничего, не обидится, а и обидится — невелика беда. А мог быть просто морок. Да, морок, потому что сейчас уж точно он: не может посреди павильона стоять голая девка! Она подмигнула Семену Орестовичу, но тот с каменным лицом прошел мимо. К девке разлетелся какой-то мужик, явно пьяный, попытался схватить ее за грудь — та вдруг исчезла, как не бывало. Мужик ошеломленно замер на месте, потом, пробормотав: «Домой, спать, спать…», развернулся и пошел к выходу. Значит, допился до белой горячки. Больше никто девку не видел…

Вдруг сбоку раздался грубый мат, затем звук крепкого удара, бабий крик… Через мгновение завязалась серьезная драка. Где-то уже свистел милиционер. Семен, не обращая внимания, не повернув даже головы, прошествовал дальше. Вот оно, искомое: живой гусак.

— Сколько, бабуся?

— Чего тебе, милок?

— Гусь сколько стоит?

— А триста, милок.

Цена была вполне сообразной. Странно…

Семен молча отсчитал три сотни, забрал гусака и пошел к выходу. Драки словно и не было. А может, действительно не было.

Вот теперь и со знакомыми поздороваться, и поболтать. Хотя не хочется. На счастье, и знакомых по дороге не попалось.

Печи в доме нет, тем более русской. Суседка сказал — в духовке. Духовка есть.

Гусь, смирно ведший себя всю дорогу до дома, вдруг загагакал, попытался вскочить на стол. Гуся надо задушить голыми руками. Неприятно, но… не кошка. Шея у гуся оказалась крепкой, дергался он минуты три. Семен разжег газ, вынул противень, положил на него мертвого гусака (хорошо, что ощипывать не надо, замучаешься!), убавил огонь до медленного, сунул противень внутрь духовки и закрыл ее. Ладно. Теперь до ночи ни о чем не беспокоиться.

Перекресток он выбрал давно. Туда надо было идти обязательно пешком, так что проще всего отправиться на кладбище, там есть пересечение дорожек, идущих к четырем условным выходам (забор-то давно сломали). А что дорога должна быть проезжей — так сейчас на похоронах машины доезжают, считай, до самой могилы. Домовой эту идею при обсуждении одобрил.

— Правильно, — сказал он, — голова у тебя варит. Нынче-то автомобили везде. Станешь где на перекрестке — а тут и едут, дивятся на дурака. Слухи еще пойдут! А ночью на кладбище — почти полная гарантия, что никого постороннего не будет.

— Слушай, суседка, а кого я там увижу?

— Гм… подумать надо. Ты в нечистую силу уже вроде веришь…

— Как не поверить, — ухмыльнулся Семен Орестович.

— И с детства Гоголя любил…

— Ага… — загрустил Семен, поняв, к чему ведет собеседник.

— Ну, вот их и увидишь… Да не бойся, им гусь вот так нужен! Ритуал это ихний, и зла они тебе не причинят, а вот надуть попытаются. Да ты же не дурак! Вот пономарь мой знакомый лет этак сто двадцать назад тоже неразменный рубль торговал, а соблазнился на три фунта брильянтов, идиот. Пришел домой, а в кармане галька речная!

Кладбище было рядом. Улица уже давно спала, когда Семен с жареным гусаком, завернутым в чистое полотенце, вышел на кладбищенский перекресток.

Было новолуние. Оно и к лучшему, — решил наш герой, — видеть эти рожи в подробностях — удовольствие маленькое.

Где-то далеко слышался гудок тепловоза. «Ночной на Облград, — сообразил Семен, — опаздывает…».

— Чем торгуете, почтенный? — раздался голос над ухом.

Семен Орестович вздрогнул, но тут же пришел в себя.

— Гуся продаю, уважаемый, гусака жареного. Не желаете ли? — ответил он невидимому собеседнику. Семен различал только нос, смахивающий на поросячий пятачок, да острые уши. («Ага, это из „Ночи перед Рождеством“», — решил он.)

— Желаю, желаю. Сколько просите?

— Один доллар, всего-то навсего, — нахально заявил наш герой.

— Ах ты… — дальнейшее слилось в неразборчивое бормотанье. Черт был определенно ошарашен. Он вдруг исчез, и в стороне, в нескольких метрах, раздались тихие, но возбужденные голоса. Семен осторожно повернул голову, но ничего существенного не разглядел. «Щас!», — услышал наконец он.

— Подождите, уважаемый, будет Вам доллар! — это голос погромче.

— Жду, жду, — намеренно равнодушно ответил продавец.

Минут через пять черт снова подошел к Семену.

— Давай гуся! — потребовал он.

— Бакс, — лаконично ответствовал Семен.

— Держи! — черт протянул зеленую бумажку.

— Серебряный, — так же лаконично заявил Семен.

В разговоре возникла напряженная пауза.

— А не один те хрен?! — возмущенно спросил черт.

— Стало быть, не один, — вежливым тоном ответил Семен Орестович.

— Ну, нет у меня неразменного бакса, нету! Хочешь миллион рублей?

— Я, дорогой мой, не на телеигре, — цедя слова сквозь зубы, заявил наш герой. (Домовой предупреждал: не хамить, но и не пресмыкаться, держаться на равных и слабину не показывать!). — Мне миллион не нужен. Мне нужен серебряный доллар.

— Кило топазов! — в отчаянии взвыл черт.

Семен молчал.

— Отдавай гуся, а то разорвем! Вон нас тут сколько!

— Доллар. Серебряный, — Семен Орестович был непреклонен.

Черт опять удалился на совещание. Вернулся минут через десять.

— Возьмешь контрольный пакет «Газпрома»?

— Уважаемый, ты же не хочешь торговаться до петухов? — возразил ему Семен.