Крыло беркута. Книга 2

Охранники и воины устремились за хозяином, все более впадая в панику. Так мчится обезумевший с испугу табун. Кони в темноте спотыкались о неровности почвы, и кто-то, не успев и охнуть, вылетал из седла, кто-то, затаптываемый, оглашал степь душераздирающим воплем. Иные, опасаясь такого же конца, сворачивали в сторону от этой ошалевшей толпы и, оторвавшись от нее, исчезали во тьме. Ядкару-мурзе не приходило в голову остановиться, чтобы навести порядок, подобрать упавших или хотя бы дождаться отставших, не до того было. Единственно, о чем он думал — доскакать до какого-нибудь леса или уремы и скрыться среди деревьев.

Если бы он знал, что преследование затеяла из озорства ватага егетов — всего-то человек десять, если бы, тем более, знал, что возглавляет ее молодой предводитель кыпсаков Карагужак, то ему не составило бы труда прихлопнуть дерзкую ватагу. Карагужак свое имя его людям не назвал, зато, услышав имя мурзы, воодушевился: «Вот случай проучить его за нападение на кыпсаков, за мою рану!»

Прикинув возможность налететь на стоянку мурзы, Карагужак, человек неглупый, тут же и откинул эту мысль. Силы были явно неравны, может быть, — один к десяти. Дождаться утра, вызвать мурзу, согласно обычаю, на поединок? Это было приемлемо. Но люди мурзы повели себя трусливо, кричали издали, пытаясь выяснить, с кем имеют дело, и насмешили этим егетов Карагужака, а потом мурза вдруг поднял своих людей и увел. Карагужак сначала подосадовал — не пришлось взять злодея за горло в честном поединке, но догадавшись, что тот попросту испугался, решил созорничать.

Бывает, маленькая кошка обращает в бегство громадную собаку, напугав ее своим визгом. Егеты Карагужака постарались произвести как можно больше крика-визга. И тут уж не как собака от кошки, а как овечья отара от волка, помчалось славное воинство Ядкара-мурзы. Предводитель кыпсаков был удовлетворен: хоть и не победу одержал, а все же взял верх над силой, во множество раз превосходящей его ватагу.

Лишь на рассвете, свернув в небольшую урему, Ядкар-мурза перевел дух и обнаружил, что потерял многих своих воинов и слуг. Даже двух своих телохранителей не досчитался. Одни, вылетев из седел и приняв смерть под конскими копытами, остались лежать в степи, другие, оторвавшись от своих, ускакали невесть куда.

Преследователей не было видно. Неожиданно появившись, так же вдруг они и исчезли. Будто из земли возникли и в землю ушли.

Только убедившись, что более никто и ничто не нарушит спокойствия, Ядкар-мурза сполз с седла на землю. Дали коням немного отдохнуть, сами подкрепились, не разжигая костров, и невесело, точно плененное войско, уже не торопя коней, двинулись дальше, в сторону Актюбы.

15

Карагужак, погостив у тамьянцев, возвращался домой. Как только зажила его рана, полученная в схватке с войском Акназар-хана, он решил отыскать Шагалия, оказавшего добрую услугу не только ему самому, но и всем кыпсакам.

Первым делом надо было установить, где выбрало себе место обитания племя Тамьян, тогда, само собой, найти Шагалия не составило бы труда. Карагужак намеревался вернуть оставленный им драгоценный залог, — возможно, Шагали сочтет необходимым показать послание царя Ивана еще кому-нибудь.

Карагужак не мог покинуть племя надолго — времена тревожны, в мире не все благополучно.

Поэтому сначала он послал за Урал нескольких надежных егетов из своих разведчиков. Егеты узнали, где остановились тамьянцы, побывали в племени, повидались с Шагалием, передали ему привет от Карагужака и приглашение в гости.

То ли Шагали принял это за обычное выражение вежливости, то ли не захотел разлучаться с близкими, от которых так долго был оторван, то ли помешало ему что-то непредвиденное, — в гости он не приехал. Карагужак, выждав немного, снарядил к нему гонца с повторным приглашением. Но и на этот раз друг не приехал — велел передать «спасибо» и приглашение самому Карагужаку.

Предводитель кыпсаков оказался скорым на подъем. Оставив батыров охранять покой племени, он выбрал себе в спутники десяток юношей, и ватага эта, погоняя предназначенный в дар тамьянцам скот, отправилась за Урал. Подоспели как раз ко дню, на который Шакман-турэ по случаю передачи власти сыну назначил празднество.

Увидев, что гости прибыли не с пустыми руками, Шакман, как это свойственно людям пожилым, расчувствовался, а когда пригнанные кыпсаками коровы и овцы присоединились к его небольшому теперь стаду, даже прослезился.

— Должно быть, ямагат, мы не погрешили против установлений Тенгри, он наградил нас за верность заветам предков, — проговорил он, утирая слезы.

— Верность эту сын твой подтвердил на поле битвы, и Тенгри тому свидетель, — сказал в ответ Карагужак. — Я был в долгу перед Шагалием и перед небесами. Примите этот скот как чистосердечный дар. Да расплодится он в ваших новых владениях и поможет восполнить то, что вы потеряли, перебираясь сюда!

— Есть еще на свете настоящие егеты! — воскликнул Шакман, обнимая гостя. — Не перевелись на башкирской земле добрые люди!