Крыло беркута. Книга 2

Вызвав Исмагила, Юсуф преподнес ему предстоящую поездку как государственную необходимость, причем, сделал это в присутствии своих визирей и советников. Дескать, смотрите: хотя младший брат завидует мне, я его не отталкиваю от себя, не отчуждаю от важных державных дел, доверяю поездку с послом из вражеского стана.

Исмагилу, доверительно сообщил великий мурза, предстоит убить одной стрелой двух зайцев.

Первый заяц — этот несвоевременный гость, посол Тургенев. Надлежит обратить поездку на пользу орде, ублажить посла гостеприимством, увлечь охотой и осторожно в разговорах с ним вызнать, с кем еще из повелителей народов сносится царь Иван, каковы его замыслы, велико ли его войско. Не лишне позвенеть возле уха посла золотом и, коль удастся подкупать его, дабы иметь в его лице тайного осведомителя в самой Москве.

Второй заяц — беспокойное племя Канлы. Следует направиться с послом в места, где сейчас обитает это племя, то есть в междуречье Большой и Малой Узени, и заодно подтолкнуть канлинцев к возвращению под ногайскую власть. Пусть поселятся в любом уголке ордынских владений, по своему выбору. Они подпрыгнут от радости, коль услышат, что великий мурза ногайцев установит для них ясак, вдвое меньший против взимаемого астраханским ханом. На первых порах, пока племя обустроится, можно брать и поменьше. А потом будет видно…

…Один из взятых на прицел зайцев достался Исмагилу очень легко. Уговаривать канлинцев не потребовалось. Их акхакалы уже утвердились в намерении переселиться, оставалось лишь прийти к единому мнению, куда, в какую сторону двинуться. Обещание великого мурзы Юсуфа облегчить ясачное бремя, услышанное из уст его родного брата, положило спорам и колебаниям конец: решили вернуться под крыло орды.

Но другой заяц обернулся волком. Нет, верней сказать, он обладал лисьей хитростью. Стрела, предназначенная для него, угодила в самого Исмагила.

В каком башкирском племени не устроят в честь гостя празднество, а если гость знатный, то и байгу?! И в племени Канлы обычая этого придерживались твердо. Обычай требует: от себя оторви, сам останься голодным, а уважь гостя угощением. И народ даже тогда, когда валит его нужда с ног, перед гостем в грязь лицом не ударит, в байге встряхнется, себя покажет.

Послу из далекой страны хотелось увидеть именно байгу. На праздничном майдане душа у каждого — нараспашку. Тут наблюдательный человек может получить ясное представление о народе — каков он внешне и что у него на уме, как он себя ведет и к чему стремится. Как раз это и было нужно послу. Он хотел поглубже изучить жизнь страны, с которой не ему, так другим русским предстояло иметь дело и впредь.

По ходу байги Тургенев задавал через толмача вопрос за вопросом. Малтабар-турэ, предводитель племени Канлы, любивший покрасоваться, был покорён любознательностью чужеземца и отвечал ему охотно. Когда Малтабар отходил, этот труд брал на себя Исмагил.

Вдруг посол поразил Исмагила, заговорив по-татарски, — оказалось, он сам знает этот язык.

— Почему у них такая странная речь? — спросил Тургенев. — Похожа на татарскую, но я не все понимаю.

— Так ведь они не татары. Это — башкирское племя, — ответил Исмагил, глядя на посла в изумлении.

— Башкиры, как я слышал, «хекают». Татары говорят «су», «сыср», башкиры — «хыу», «хыйыр»[13]…

— Верно. Но тут говорят «сыу», «сыйыр»… И не по-татарски, и не совсем так, как говорят другие башкиры.

— Это похоже на речь инглизов[14]!

— Верно, — опять подтвердил Исмагил, хотя не имел никакого понятия об упомянутом послом языке.

Тем временем канлинцы показывали свое искусство. После борьбы, стрельбы из луков, бега наперегонки и скачек, требующих незаурядной силы, ловкости, выносливости, настала очередь песен и плясок. Особое удовольствие гостю доставила молодежь стремительным танцем охотников. Рассыпалась приятная слуху дробь нагрэ[15]. Принаряженные егеты с колчанами на боку, с луками в руках выскочили на майдан, образовали круг и запрыгали, захайткали, изображая всадников. Затем все разом устремились к центру круга и, сталкиваясь головами, склонились к земле — будто бы там появился какой-то зверек… Барабан звенел все яростней, добавляя огня в движения егетов. Танцевали они довольно долго, показывая повадки охотников, то скачущих верхом по широкой степи, то метко стреляющих в пролетную птицу, то преследующих быстрого либо юркого зверя, и опять же все разом, с криками кинулись врассыпную, выбежали с майдана.

— Интересно! Удивительно! — приговаривал гость, наблюдая танец. «Из таких парней получились бы отменные воины, — думал он. — В наше бы войско их! Хоть на Казань идти, хоть от крымцев отбиваться…»

* * *

Племя Канлы тронулось в путь. Миновав несколько петляющих по привольной степи речек, огляделись в пойме Каралыка. Местность не понравилась. Завернули к берегам Камалыка — тоже не то. Наконец облюбовали берега Улустана[16].