Крыло Королевы

— Бел, я думал… я думал… — но ему не удаётся подобрать слова. Он вздрагивает от бессилия, и я терзаюсь вопросом: да что же теперь не так? Он не рад, что мы получили радио?

Кон хватает меня за руки, притягивает к себе и целует.

Не по придворному этикету, не руку и не в щёку. Его руки обнимают меня, а губы касаются моих. Я напрягаюсь от шока и неожиданной дрожи, охватившей всё моё тело.

Я застываю, чувствуя его тепло, его прикосновение, запах масла и пота, смешанный с чем-то ещё. Заманчивым, околдовывающим. Он не должен этого делать. Ему больше не нужно жениться на мне. Почему он целует меня? Но я не могу думать об этом сейчас. Я не могу думать о чём-либо, кроме этого поцелуя. У меня перехватило дыхание. Моё сердце бьётся так сильно, что я слышу его, и смотрю на его полуприкрытые глаза, такие сияющие. Он немного смещается и целует меня так, что тепло волной проходит через моё тело, закручиваясь в животе. Глаза, сдаваясь, закрываются. А сердцебиение становится единственным, что я замечаю. Моё и его. Я чувствую его ритм, эхом через его тело, прижатое к моему.

После Шая никто и ничто меня так не волновало. В одно мгновение все мои стены рухнули.

Он разрывает поцелуй и отстраняется, словно только сейчас осознал, что он делал, что я не отвечала. Он следит за моей реакцией, его лицо вновь становится серьёзным. Разочарование смешивается с растерянностью, будто он сам от себя не ожидал.

— Я не должен был… то есть… мне жаль, Бел.

Ничего ему не жаль. Он уж точно не жалеет о том, что сделал. Я понимаю это по новому блеску в глубине его глаз.

Нет. Кон совсем не жалеет об этом.

— Врёшь, — шепчу я и сама тянусь к нему за поцелуем. Я не знаю, кто из нас двоих удивлён больше тому, как мои губы прижимаются к его, а руки обхватывают за шею, и он сдаётся. Из его горла вырывается стон, и я таю, как свечка, от этого звука. Что-то мощное и первобытное в глубине разума шепчет: «Мой».

И я, правда, так думала. Именно это. Я здесь с ним не потому, что это мой долг или потому что у меня есть обязанности. Я здесь не потому, что меня послали отец и Императрица. Я здесь потому, что не могу оставить его. Только не сейчас.

— Я думал, что в этот раз я потерял тебя по-настоящему, — шепчет он мне, будто это исповедь.

Я мотаю головой, водя носом по его коже. От него пахнет маслом и плазмой, но под всем этим он пахнет как Кон. Или всё это вместе и есть его запах, эта головокружительная смесь, которая не должна быть такой опьяняющей.

— Я слышала тебя. Ты предупредил меня.

— Я старался. Я был с Рондетом, установил с ними контакт, пытался увидеть…

— И ты смог. Ты помог мне. Ты спас меня. Знаю, мне стоило подождать. Но Девра… лётчица бы тогда умерла в одиночестве. Кон, она бы… — из моих глаз внезапно бегут слёзы, все те слёзы, всхлипы и пустота в груди, которые я так старалась скрыть.

— Не плачь, — говорит он. — Пожалуйста, не плачь. Это не твоя вина.

Он шепчет моё имя, прижимая к себе, пока я не нахожу в себе необходимые силы, чтобы вновь взять себя в руки, вернуть себе контроль, который позволит мне заговорить вновь. Я вытираю лицо, но не отстраняюсь от него. Не могу.

— Тебе нужно починить устройство связи. Зендер рядом. Я слышала его. Мы смогли установить контакт, а значит, этот усилитель достаточно мощный. Мы можем настроить координаты. Просто обязаны. Это всё нужно остановить. Мы должны прогнать их с Антееса.

Глава 20

Кон не спит, и это проблема. Даже когда он ложится в кровать, он вскоре подскакивает с новой идеей, которую нужно немедленно реализовать. Может, его изобретения и помогают другим выживать, но они же и медленно убивают его самого. Я вижу это, но ничего не могу с этим поделать. Только пытаться присматривать за ним, не давая ему стать худшим врагом самому себе.

Шай в некотором смысле так же присматривал за мной. Это была его обязанность, конечно, но не только. Каждый раз, когда я думаю о нём, что-то внутри меня сжимается. Это выше моих сил. Он должен быть здесь, а не я. Или, по крайней мере, он должен быть здесь со мной. Но опять же, когда я думаю об этом, то вспоминаю про Кона, и совесть буквально рвёт меня на части. Я бессильна против этого. Мне казалось, что всё было сложно, когда Шай был рядом. Теперь же каждая мысль о Конлейте вызывала воспоминание о Шае. Даже поцелуй. Я ужасный человек.