Крыло

Мы лезли в самые отчаянные авантюры и умудрялись выходить из них живыми, в целом. С учётом опасностей, которым нас подвергал Странник, пара трупов из всего отряда казалось счастливым завершением дела. Нам хорошо платили, очень хорошо. Я считал, что оплата перекрывает риск полностью.

Но, как это всегда бывает, так считали не все. Ублюдок, который нас предал, прожил мало и очень несчастливо, но нас это не спасло. Отряд сгинул в джунглях Африки. Мне не повезло — пуля завязла в лётном шлеме, когда я пытался поднять вертолёт и унести нас оттуда. Меня старались хранить, наверное, даже больше, чем отрядного врача. Да, подготовку я имел наравне со всеми, но никто не пускал меня на передний край. Моей задачей было, услышав «вытаскивай нас отсюда», браво козырнуть, поднять вертолёт или самолёт, дать напоследок залп из всего подвесного вооружения и уносить парней в закат.

Не знаю, или пуля потеряла энергию, пробивая стекло кабины, или прошла по касательной, но вместо смерти я потерял сознание, чтобы очнуться уже в камере. Нет ничего хуже, чем ждать страшных пыток и последующей смерти. В неизбежности пыток я был уверен, мы наводили справки о местном самопровозглашённом короле. А моим спутником был Странник. Только если я был контужен, плюс получил кучу переломов и ушибов, оставаясь пристёгнутым к пилотскому креслу, Странник был жив чудом. Иначе объяснить, как он пережил падение вертушки, я не мог. И в сознании держался, наверное, только за счёт титановой воли.

— Очнулся, — бросил он, улыбнувшись окровавленными губами. — Составишь мне компанию пока? Не думаю, что протяну больше суток.

Я молчал. Тогда мной овладел страх. Я был подавлен или даже раздавлен ожиданием предстоящих пыток.

— Думаешь о том, как умереть побыстрее? — будто прочитал мои мысли Странник. — Да, у тебя всё написано на лице. Если не умеешь откусывать себе язык...

Я вновь ничего не ответил, но и в этот раз моё выражение лица всё ему рассказало.

— Не умеешь, — констатировал Странник. — Жаль. Был бы я не настолько измочален — мы бы выбрались. Но, видимо, не судьба.

Какое-то время мы провели в молчании, пока Странник не заговорил снова.

— Идиотская смерть. Я закрывался от гранаты телом одного из этих мудаков. Но он оказался каким-то совершенно тщедушным, кажется, вообще не остановил ни одного осколка. А, может быть, граната оказалась, в коем-то веки, не бракованная. Сотню раз так делал, и впервые получилась такая ерунда.

У нас было досье Странника, мы узнали о нём до того, как согласиться на контракт. Он никогда не проходил военной подготовки. Путешествовал в основном по Европе. Даже спортивные секции не посещал.

— Не мог ты сотню раз воспользоваться этим трюком. До нашего отряда ты никогда не участвовал в боях.

Раздалось хриплое бульканье. Странник смеялся.

— А где я, по-твоему, научился стрелять? Драться? Убивать?

— Не знаю, — признал я.

— Всё просто.

Я кивнул:

— Досье было подделкой.

Он снова забулькал.

— Неа, там всё верно. Просто я бессмертный. Умерев сейчас, я вскоре вновь начну новую жизнь. Как и все разумные существа, хочу заметить, но я сохраню память. О! Я многое помню.

Я сделал себе мысленную пометку о том, что мой сокамерник спятил.

— Думаешь, я крышей тронулся? Хочешь, продемонстрирую знание нескольких языков?

И он заговорил. Я тогда хорошо знал английский, мог немного говорить по-французски и по-немецки, понимал некоторые слова из китайского. Нахватался, пока мы шатались по миру, но настоящим полиглотом я не был. Моих знаний было достаточно, чтобы оцепенеть. Странник шпарил на десятках языков, легко переключаясь. Европейские, Азиатские, Американские, Африканские.

— Однажды я участвовал в создании сериала, — пустился он в воспоминания. — Вытащил из памяти один из языков, на котором здесь никто не говорит. И составил методичку для ознакомления. И все персонажи, принадлежавшие к какой-то там магической расе, говорили на этом языке. Но я это делал для шутки. Они говорили не просто на настоящем языке, но на той его части, которую называют маргинальной. Иначе говоря, актёры матерились через слово, изъясняясь блатными и бандитскими жаргонизмами. А чтобы шутку раскрыли и оценили, я оставил более полную энциклопедию, из которой при желании несколько лингвистов смогут составить полную карту языка, а если упрутся, так и вовсе его выучить на уровне родного. И тогда всё вскроется.

Он вновь рассмеялся, через боль. Но не похоже, чтобы это доставляло ему дискомфорт. В тот момент я всё ещё пытался понять, сошёл с ума мой сокамерник, или это уже у меня течёт крыша. Могли мы тронуться рассудком вместе? К сожалению, нет. Оба мы, учитывая опыт последних лет, весьма стрессоустойчивые люди. Пытки ещё не начались, не могли мы так быстро свихнуться. И я решил его расспросить, хотя бы потому, что его болтовня отвлекала от мрачного ожидания.

— Я не понял, Странник. Если ты умираешь и снова рождаешься, то ясно, как ты изучил множество языков, но откуда тебе знать языки, на которых никто не говорит? Вроде латыни или других мёртвых языков?

— Нет. Я говорю о других мирах...